Диалоги о прошлом и будущем с Леонидом Рошалем и
Виктором Калнберзом
Если ХХ век вошел в историю человечества как век космоса и Интернета, то нынешний станет веком медицины. В этой области совершены головокружительные открытия. Клонирование, пересадка органов, их выращивание «на заказ» -уже реальность. И в то же время смертность обгоняет рождаемость, и население многих стран постепенно сокращается. Светила медицины Леонид Рошаль и Виктор Калнберз уверены: всё дело в приоритетах. Тратятся огромные ресурсы на войну и производство предметов роскоши, на долю медицины остаются крохи.
Продолжая чеховскую традицию, Леонид Рошаль и Виктор Калнберз не только лечат пациентов, но и используют свой авторитет, свое имя, чтобы изменить ментальность и поставить здоровье человека выше всех иных приоритетов.
Когда судьба свела двух светил на берегу Балтийского моря, Леонид Михайлович Рошаль и Виктор Константинович Калнберз сдержанно обнялись, пожали друг другу руки, а затем сели рядом, плечом к плечу. Было ощущение, что это не люди, а эпохи встретились в Юрмале, и на наших глазах восстанавливается прерванная связь времен.
РЕСУРС РУССКОГО ЯЗЫКА
С Вашей легкой руки стал традиционным уникальный всемирный собор русскоговорящих врачей в Юрмале. Есть нечто символическое в том, что именно врачи восстанавливают разорванные связи между Латвией и Россией.
В.Калнберз. Профессиональное общение, обмен опытом для медиков очень важны. И жаль,что за последнее время мы в этом смысле многое потеряли. Когда я был директором Института травматологии и ортопедии, главным травматологом Латвии, мы часто проводили международные конференции, семинары. Теперь у меня нет таких возможностей. Но я, конечно, сразу же поддержал идею главы Латвийского общества врачей Петериса Апиниса собрать в Латвии русскоговорящих врачей со всего мира. Предложение смелое, ведь слово «русский» у некоторых латвийских политиков вызывает аллергию. Я даже пошутил: «Не боишься, что тебя из Латвии выгонят?».
Было понятно, что провести форум можно только на основе личных контактов. Ведь осле просмотра телевизионных сюжетов о шествиях легионеров в Риге отношение к нам среди русскоговорящих складывается настороженное. Я помог Петерису Апинису связаться Евгением Чазовым, с Геннадием Котельниковым, возглавляющим Совет ректоров медицинских вузов России. И, конечно, с глубоко мною уважаемым Леонидом Рошалем.
Л.Рошаль. Русскоговорящие врачи сейчас живут во многих странах мира. На русском языке обучается более половины студентов-медиков в Европе, издается более трети специализированных журналов. Так что знаний и опыта не занимать, и я уверен, что возможности русского языка можно и нужно использовать шире. Я рад, что форум в Юрмале состоялся и что встречи русскоговорящих врачей будут продолжены. Мало ли что в истории было? Это нужно оставлять в стороне и думать о том, что будет дальше. У наших стран – общая граница, и чтобы она была дружественной, надо устанавливать контакты.
Кстати, о контактах… Где познакомились легенды медицины Леонид Рошаль и директор Калнберз?
Л.Р. Что я за легенда? Нормальный живой человек со всеми недостатками.
Я очень давно знаком с Виктором Константиновичем. Это великий человек! Его надо слушаться. Он ничего плохого никогда не скажет и не сделает.
А впервые я соприкоснулся с вашей страной в 1957 году, когда в Москве при кафедре детской хирургии проходила первая студенческая конференция. Я был старостой студенческого кружка, а председателем конференции – профессор Александр Биезиньш, отец латвийской детской хирургии. Очень знающий, тактичный человек, все его безумно уважали.
Потом я неоднократно бывал в Риге, с удовольствием общался с латвийскими коллегами. Мы подружились с выдающимся кардиологом Янисом Волколаковым. И на форум в Юрмалу я ехал, мечтая обняться с другом, выдающимся хирургом Янисом Гауенсом.
В.К. Мы с Леонидом Михайловичем в советское время часто встречались на сессиях Академии медицинских наук. Помню, при знакомстве он вручил мне визитку с надписью «Леонид Рошаль, детский доктор». И больше никаких званий и регалий… Я спросил: «Почему вы не хотите стать академиком?». Он только плечами пожал: «Зачем? Я детский врач, и этим всё сказано».
СТОП-КАДР. В 2002 году, когда чеченские террористы захватили театральный центр в Москве, Леонид Рошаль своим мужеством и состраданием снискал всеобщее восхищение в России и за рубежом. «Когда террористы, в конце концов, меня впустили, первым делом сказали: у нашего повреждена рука, сделайте ему, пожалуйста, операцию. А я принес с собой медикаменты, ведь это давало мне возможность войти в зал, поговорить с заложниками, выяснить, чем я могу помочь. Кому-то требовались капли для глаз, у кого-то разыгрался гастрит, кто-то страдает от респираторной инфекции… Вот и бандиты тоже обратились ко мне за помощью. И я согласился. Это была операция и перевязка. Понимаете, у врачей есть закон: на поле боя оказывать помощь любому. Даже преступнику. Пусть потом его судят, пусть даже приговорят к расстрелу. Но ты обязан исполнить свою врачебную миссию. Мне удалось в результате повторных посещений театра полностью обеспечить заложников медикаментами и другими сопутствующими вещами».
Некоторые увязывают личность Рошаля только с событиями на Дубровке. На самом деле детским доктором мира он стал значительно раньше. Всё началось с землетрясения в Спитаке. Тихо и мирно проходила очередная конференция. Предложение Рошаля прозвучало совершенно неожиданно: «Я срочно лечу в Армению. Кто со мной?». Поднялся лес рук. Спитак – это было только начало. Бригада оказывала помощь ребятишкам, пострадавшим в железнодорожной катастрофе под Уфой, во время взрыва завода в Усть-Каменогорске, в революционной Румынии, в воюющей Югославии, Абхазии, Грузии, Азербайджане, Израиле, Чечне. Бригада Рошаля спасала детей, пострадавших от землетрясения в Египте, Японии, на Сахалине, в Калифорнии, Индии, Афганистане, Турции.
ЧТО МЫ ПОТЕРЯЛИ
Как вы, профессионалы, оцениваете уровень современной медицины?
В.К. Я преклоняюсь перед достижениями современной медицины. Мы в свое время и мечтать не могли о магнитно-ядерном резонансе, эндопротезах с керамическим покрытием. Но все эти достижения, которые принес нам не капитализм, а прогресс, общее развитие человечества, как ни странно, не прибавили здоровья населению. То, что произошло и продолжает происходить в латвийском здравоохранении, это катастрофа! Трудно поверить, что совсем недавно Латвия опережала Америку по количеству коек в больницах, врачей, медсестер на 10 тысяч населения. А сейчас врачи и медсестры из Латвии уезжают за границу, больницы закрываются.
Л.Р. Сейчас многие страны ищут оптимальную для себя модель здравоохранения. На мой взгляд, советская медицина была одной из лучших в мире, и многие её достижения можно использовать и сегодня. (При нормальном финансировании, конечно, потому что плохое финансирование может дискредитировать любую систему.) Потому что её суть – приближение качественной медицинской помощи к пациенту – правильная.
Под давлением Всемирного банка Латвия ликвидировала эту систему и, прежде всего, ее основу – первичное звено, ввела врачей общей практики, платность услуг.
А в том, что касается медицинского образования, Латвия прошла хороший путь. Высокий уровень подготовки врачей – безусловное достоинство латвийской медицины. Мы изучаем латвийский опыт, чтобы понять, что вы потеряли, а что приобрели, и не повторять чужих ошибок.
Сильной стороной советской медицины всегда была профилактика, ранняя диагностика. А как обстоит дело сейчас?
В.К. Система разрушена… В свое время я, будучи директором Института травматологии и ортопедии, не мог выехать за рубеж, не представив справку о диспансеризации. Нельзя было допускать женщин к работе без справок от гинеколога, онколога.Поэтому болезнь удавалось распознать на ранней стадии и тут же взяться за лечение. А сейчас – живи как хочешь, болей чем хочешь. За обследование нужно платить. Время от времени проводятся акции, но они не решают проблему, поэтому так много запущенных случаев.
Растет количество сексуально-трансмиссивных заболеваний, которые раньше лечили принудительно. Туберкулез в Латвии, который был полностью побежден, сейчас снова поднял голову,
даже полиомиелит появляется.
КАК РАССТАВЛЯТЬ ПРИОРИТЕТЫ?
В ответ на упреки врачей политики разводят руками: денег нет…
В.К. Конечно, нет, если для государства приоритет не здравоохранение, а оборона.
Л.Р. Знаете, как бывает в семье: кто-то тратит деньги на путешествия, кто-то галстуки покупает, а кто-то книги. Это проблема не денег, а ментальности, которая во многих постсоветских странах схожа, а ее надо менять. Те 3-4 процента от ВВП, которые выделяются на здравоохранение и в Латвии, и в России, это в два-три раза меньше, чем необходимо. Нужно 6-8, а лучше 10 процентов от ВВП, и тогда здоровье населения заметно улучшится.
Перелом наступил после того, как в 2008 году Общественная палата – а я был председателем ее комиссии по здравоохранению – приняла судьбоносное решение признать российское здравоохранение неудовлетворительным и не соответствующим Конституции. Это была довольно жесткая постановка вопроса, но меня поддержала вся палата, и государство стало думать, что делать. Так родилась национальная программа«Здоровье», которая сейчас реализуется. На медицину были выделены огромные деньги – 640 миллиардов рублей (20 миллиардов долларов). Столько мы никогда в жизни не получали! Зарплаты участковым врачам подняли почти в три раза. Таким образом удалось спасти первичное звено, систему участковых педиатров, за которую душа болела больше всего.
Мы в России стараемся вести дело так, чтобы здравоохранение было бесплатным. Пусть развивается частная медицина. Но это безобразие, когда в одной палате лежат платные и бесплатные пациенты. Если большинство населения – до 70 процентов – не в состоянии заплатить за свое лечение, то это должно делать государство. И вот результат: в последние годы продолжительности жизни россиян увеличилась на пять лет, рождаемость выросла на 40 процентов.
Стоит ли врачу идти в политику, чтобы изменить ситуацию в стране?
В.К. Я пробовал не раз – был депутатом Верховного Совета Латвии, Рижской думы – и понял, что на происходящее могут повлиять только те, кто находится у власти. Но им не до этого – они заняты набиванием собственных карманов.
Чтобы этому противостоять, нужно объединять усилия нормальных людей. У меня в доме не раз бывали представители разных партий. Я старался помочь им найти общий язык. Не получилось…
Л.Р. Я не принадлежу ни к каким партиям и ничего хорошего от политики никогда не видел. Я совершенно самостоятельный человек. Живу по своим законам. Говорю, где – правда, где – неправда, вот и всё.
НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ НАУКИ
Виктор Константинович, Вы прославили свой институт, да и всю Ригу тем, что в 1970 году сделали одну из первых в мире операций по смене пола. Это была фантастика! А что сегодня происходит с медицинской наукой в Латвии?
В.К. Как я переживал перед операцией! Сомневался, имею ли право на такое дерзкое вмешательство в человеческую природу. Советовался со священниками, но и среди них не было единства. Всё решили слова матери о том, что она уже трижды спасала своё дитя, покушавшееся на самоубийство. Сегодня я знаю, что жизнь пациента после операции сложилась вполне успешно, значит, я всё сделал правильно.
Что ж… Есть и такая форма переписывания истории, как замалчивание прежних достижений. Сейчас никто даже не вспоминает, что Институт травматологии и ортопедии, который я возглавлял в течение 35 лет, был крупным научно-медицинским центром, известным за рубежом.
Мои аппараты внешней фиксации продавали в Афганистан. Их готова была покупать Россия, но нам не разрешили выполнить этот заказ, потому что это, мол, поддержит оборонную мощь России. Мы создали латвийско-американскую компанию по производству эндопротезов для тазобедренного сустава. И тут же пришел приказ из министерства здравоохранения: отставить! Калнберз кому- то мешал….
Сейчас эндопротезы производятся в Белоруссии. Там нет очередей на эндопротезирование, оно бесплатно. А из латвийской Травматологической больницы снова ушел её директор. Всё идет к тому, что её ликвидируют.Центром науки всегда была 1-я Рижская больница. В 1847 году профессор Федор Иванович Иноземцев провел здесь первый в России эфирный наркоз. В советское время здесь были сделаны одни из первых плановых операций на сердце. Больница пережила войну с Наполеоном, революции 1905 и 1917 годов, Первую и Вторую мировую войну. Но не смогла пережить «оптимизации здравоохранения» в независимой Латвии. С 2009 года это дневной стационар, не научное учреждение, а амбулаторное. И это ещё хорошо, потому что старейшую городскую больницу хотели просто закрыть. И таких примеров немало. А сколько в Латвии потеряно научного потенциала…
Леонид Михайлович, Научно-исследовательский институт неотложной детской хирургии и травматологии, который все называют институтом Рошаля, отметил свой 10-летний юбилей. Поздравляем!
Л.Р. Я им горжусь… Наш институт сегодня – это современный педиатрический центр, в котором работает более 500 человек. Он прекрасно оснащен. У нас есть противошоковая палата, реанимобиль, на крыше вертолетная площадка – всё готово для помощи детям. Ежегодно у нас лечится более 10 тысяч человек, около 60 тысяч обращаются за амбулаторной помощью. Я уверен, что помощь детям должны оказывать именно детские врачи. Разница в специализации просто огромна! При этом детей умирает в два раза меньше, в два раза меньше их становится инвалидами.
Помните, сколько Вы детей вылечили?
Л.Р. Нет, не я никогда не считал.
ЧТО СТОИТ БЛАГОДАРНОСТИ?
Латышский врач, проживающий в эмиграции, однажды заявил, что его семья пострадала от коммунистов и потому он не в состоянии лечить русского так же качественно, как латыша. Что бы Вы ему сказали?
Л.Р. Это – фашизм! Доктор обязан лечить одинаково всех пациентов.
В.К. Такие заявления – позор для медика. Но они, увы, встречаются. Однажды я посоветовал родственнику местного олигарха обратиться к моему коллеге. А тот начал прием пожилого пациента с упрека: «Почему вы не говорите по-латышски?». Я был поражен….
Когда я работал в Афганистане, раненых часто доставляли в гражданской одежде, так что невозможно было отличить, кто из них «страж революции», а кто моджахед. Мы в госпитале ко всем пострадавшим относились одинаково.
Л.Р. В этом году Национальная медицинская палата, председателем которой я являюсь, подготовила новое положение о врачебной этике, которое было принято на съезде врачей. Оно носит рекомендательный характер, хотя во многих странах, в Германии например, именно профессиональные ассоциации определяют этические критерии, и нарушители не имеют права заниматься практикой. Так везде должно быть.
Пациенты наверняка не раз предлагали вам «благодарности», в том числе и денежные. Врачебная этика обязывает указать им на дверь?
Л.Р. Я очень строг в этом плане. Тех, кто приходит ко мне на прием, я прошу оставить сумочки за дверью. Если врач говорит: «Ты мне заплати, а я тебя обследую», то это – в прокуратуру. Но если человека вылечили, он ушел домой, а потом вернулся и принес в конверте деньги тому же педиатру, то это никакая не взятка, потому что делается от чистой души, из благодарности.
Я сам недавно месяц пролежал в больнице, и когда выписывался, долго думал, что подарить санитарке, которая за мной ухаживала, медсестре, завотделением, и мне было бы очень обидно, если они сказали бы: «Нет, профессор, нам ничего не надо!».
Леонид Михайлович, Вы постоянно выезжаете туда, где происходят катастрофы. Правда ли, что в горячих точках Вы работаете бесплатно?
Л.Р. Да, наша команда, в основе которой сотрудники НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, зарплаты не получает. Такого больше нигде в мире нет. Причем, с 1988 года от нас никто не ушёл. Более того, у нас длинная скамейка запасных. И всегда находятся добрые люди, которые оплачивают наши перелеты, снабжают медикаментами и прочим необходимым.
В.К. Я не одобряю поборы, но не могу не понимать, что у этой проблемы глубокие корни. Часть народа готова платить за лечение, и врач бежит за деньгами. Еще при Ленине говорили, что медикам можно не платить – хорошего врача прокормит народ. Сейчас этот тезис как никогда актуален.
В советское время медики были окружены заботой. Им давали квартиры, особенно тем, кто уезжал работать в район. Оклады пусть и не были баснословными, но на них можно было жить. Ученые же в советское время прекрасно зарабатывали, так что «конверты» им были не нужны.
Леонид Ильич Брежнев, первый человек в СССР, получал 900 рублей в месяц, мне же полагалось 500 рублей как академику и еще 500 как директору института. Кроме того, платили за научные изобретения, так что всего получалось около 1700 рублей в месяц.
Если же пациенты иной раз приносили конфеты или бутылку коньяка, то это было действительно от души. Космонавт Георгий Тимофеевич Береговой снял свой китель с орденами и подарил мне. Я храню его как самую дорогую реликвию.
А когда Латвия стала независимой, мне утвердили оклад… 18 латов (40 долларов). Сказали:
«Идите на пенсию, будете получать в два раза больше». Хорошо, что для меня в тот момент это было не актуально, потому что я был востребован за рубежом.
Вы оба врачи мирового уровня. И, по справедливости, должны были стать миллионерами. Почему не стали?
В.К. Я плохой бизнесмен, и это не положительное мое качество. Я мог прооперировать больного у нас, в Венесуэле, Англии, но продумать схему заработка – это не моё. После того как Латвия обрела независимость, мне предлагали взять кредит и создать свою клинику. Но мои контакты с Грузией, Россией и Украиной были перекрыты визовыми режимами, и я понимал, что как врач я не смогу требовать деньги с обнищавшего народа. Потом ситуация изменилась. Некоторые мои коллеги имеют частные клиники и процветают, особенно на ниве пластической хирургии. Но у меня это не получилось. Наверно, жилку надо иметь.
Л.Р. Я не стал миллионером, потому что не умею быть миллионером. Я человек государственный, я получаю заработную плату и никогда не занимался частной практикой, и за всю жизнь не взял рубля с больного. И видите, жив-здоров, не умираю с голоду.
В своем солидном возрасте вы прекрасно выглядите. Признайтесь, в чем секрет долголетия?
В.К. На конгрессе по геронтологии я слышал, как на такой вопрос отвечал один долгожитель. Во-первых, сказал он, я всю жизнь работал, во-вторых, у меня всегда была молодая жена. В-третьих, у меня никогда не было начальников. И с этим нельзя не согласиться.
Л.Р. В Юрмалу приехал за рулем своей машины, 1000 километров в одну сторону. И нормально… Чтобы сохранить здоровье – самое главное не совершать глупостей. Я не пью и не курю – совсем. В последнее время стал умеренным в еде. Не ем ничего жареного, от картошки своей любимой отказался. А так, специально ничего не делаю. Спортом не занимаюсь, физкультурой тоже. Знаю, что нужно, но времени не хватает. Пока, наверное, генетика выручает.
Ксения Загоровская, специально для «Янтарного моста»