КАК АЛЕКСАНДР I И НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ КАРЛ ЮХАН (БЕРНАДОТ) НАШЛИ ПУТИ К СОЮЗУ РОССИИ И ШВЕЦИИ
5 апреля (24 марта по старому стилю) 1812 года в столице Российской империи Санкт-Петербурге в здании министерства иностранных дел на Английской набережной канцлер граф Николай Петрович Румянцев и уполномоченный представитель шведского короля граф Карл Лёвенъельм подписали договор о союзе между российским императором и королем Швеции.
Так менее чем за три месяца до вторжения Великой армии императора французов Наполеона в пределы Российской империи и начала новой грандиозной войны в цикле так называемых Наполеоновских войн была одержана первая дипломатическая победа над Бонапартом и заложена основа новой антинаполеоновской коалиции.
Значение Санкт-Петербургского трактата тем более велико, что почти вся остальная Европа, даже Австрийская империя и Королевство Пруссия, кто добровольно, а большинство – скрепя сердце, оказалась в союзниках Французской империи, готовившейся к войне против России.
К тому же, самый заклятый и упорный враг Наполеона, Великобритания, даже на момент его вторжения была в состоянии войны с Российской империей, которая, пусть на бумаге, продолжалась с конца 1807 года.
Первый парадокс российско-шведского союза состоял в том, что он был заключен, когда не прошло и трех лет, как в сентябре 1809 года подписанием Фридрихсгамского мира была закончена последняя в истории война между Россией и Швецией. Самая драматичная в шведской истории война, поскольку Швеция была вынуждена уступить России Финляндию, до того интегральную часть королевства, на которую в начале XIX века приходилось почти треть территории и четверть его населения.
Шведы, под впечатлением тяжелого поражения и территориальных утрат, оказались охвачены отчаянием, страхом за будущее своей страны. При этом они не забыли, что еще не слишком давно Швеция считалась великой державой. В элите возникли и усиливались реваншистские настроения. Тем более что уже в 1810 году появились признаки того, что союз между Александром и Наполеоном, заключенный в Тильзите летом 1807 года (результатом которого и была война между Россией и Швецией), не столь уж прочен. Замаячили перспективы нового столкновения между Россией и Францией, что давало Швеции шанс вернуть утраченное величие.
Еще в августе 1809 года на секретном заседании Государственного совета, обсуждавшем текст будущего мирного договора с Россией, один из руководителей шведской политики канцлер двора Густав Веттерстедт заявил: «В день, когда победоносная французская армия … вторгнется в Россию, поднимутся шведские армии». Другой шведский сановник генерал Густав Лёвенъельм, брат Карла Лёвенъельма, уже после подписания мира предлагал начать втайне подготовку наступательной войны против России. Эти реваншистские, антирусские настроения летом 1810 года привели к тому, что у руля королевства оказался наполеоновский маршал Жан-Батист-Жюль Бернадот, волею императора владетельный князь Понтекорво. В этом и состоял второй парадокс Санкт-Петербургского договора – его инициатором стал именно Бернадот, который перед тем как приехать в Швецию в октябре 1810 года принял лютеранство и сменил имя на Карл Юхан.
Как произошел этот для многих неожиданный поворот в русско-шведских отношениях от враждебности к союзу? Это был непростой и неоднозначный процесс, решающую роль в котором сыграли император Александр и шведский наследный принц. Основа сближения со Швецией была заложена российским императором при разработке того курса, которого будет придерживаться Россия в отношениях со своей соседкой на северо-западе.
Отправляя в ноябре 1809 года представителем в Стокгольм инженер-генерала, голландца по происхождению Петра Корнильевича Сухтелена, император Александр предписал ему пространную инструкцию, где, помимо общего обзора положения в Европе, обрисовал новый политический курс в отношении Швеции. Он подчеркнул, что Швеции «после уступки Финляндии нечего бояться со стороны моей империи, ибо Россия не может извлечь никакой выгоды из ослабления Швеции. Таким образом, перемены очевидны. В моих интересах желать благоденствия этому королевству. Мне было бы неприятно нарушение его внутреннего спокойствия, а еще более – если бы кто-нибудь из тех беспокойных умов, которые могут там объявиться, счел, что сможет найти во мне покровителя и пособника». Сухтелену предписывалось не вмешиваться во внутреннюю борьбу, которая как раз разворачивалась в Швеции, где в марте 1809 года был свергнут король Густав IV Адольф. «Еще и еще раз повторяю: ничто не могло бы быть для меня более не приятным, чем если бы Вы своим поведением или речами хоть в малейшей степени дали повод считать, что я, вместо того чтобы защищать интересы своей империи в рамках нормальных политических отношений между двумя государствами, нарочито выказываю пристрастие к той или иной из могущих возникнуть там партий. Каждая нация только сама может решать, что ей больше подходит, и никакой государь не вправе вмешиваться во внутренние дела другого народа».
Российский император прямо предписывал своему дипломату: «…Посвятите свои усилия стоящей перед Вами почетной задаче, направьте их целиком на укрепление дружбы; заверьте короля в моем искреннейшем желании видеть его счастливым, а Швецию – вновь обретшей то благоденствие, которое может дать ей только мир; обещайте ему, что я со своей стороны буду заботиться о том, чтобы только что заключенный между нами мир никогда не был нарушен».
В личном письме императора королю Карлу XIII от 2/14 ноября 1809 года, которое привез с собой Сухтелен, говорилось: «Поскольку Фридрихсгамский мир восстановил между двумя нашими государствами то доброе согласие и ту общность интересов, которые никогда не должны были нарушаться, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы доказать Вашему Величеству, насколько дорожу Вашей дружбой и дружбой с Вашим королевством…».
Здесь надо отметить, что кандидатура Петра Сухтелена была несколько экстравагантной для шведов, поскольку именно он в 1808 году руководил осадой крепости Свеаборг, расположенной на островах около Гельсингфорса. Он убедил командование крепости капитулировать в мае 1808 года, что во многом предопределило неудачный для Швеции исходе всей войны и утрату Финляндии. Это было широко известно, и вполне естественно, что Сухтелен был встречен в Стокгольме весьма сухо, если не враждебно. Однако именно в Швеции раскрылись в полной мере дипломатические дарования генерала, который, хотя и не без труда, смог преодолеть холодность и неприязнь шведов. Он стал последовательно и умело проводить предписанный ему курс на сближение, постепенно налаживая связи со шведской элитой.
Вопросом, которой осложнял взаимоотношения Швеции и России в 1809–1810 годах, стала проблема престолонаследия в Швеции. Дело в том, что у короля Карла XIII, который в начале июня 1809 г. сменил на троне свергнутого еще в марте 1809 года незадачливого короля Густава IV Адольфа, не было законного наследника. То есть будущее Швеции не было гарантированно, так как новый король был весьма преклонного возраста. Шведская конституция предусматривала выход из такого положения: риксдаг должен избрать престолонаследника, что и было сделано летом 1809 года.
Наследным принцем былизбран датский принц, герцог Кристиан Август Августенбургский, родственник датского короля и главнокомандующий армии датско-норвежского королевства, которая вела военные действия против Швеции. У авторов этого избрания была явная цель – добиться, чтобы в качестве приданого Кристиан Август, популярный в Норвегии, «прихватил» эту страну. Кристиан Август дал своё согласие лишь после заключения мира Швеции с Данией, приехал в Швецию, но вопрос о переходе Норвегии к Швеции даже не встал. Казалось, что положение в Швеции стабилизировалось, однако в конце мая случилось событие, которое ввергло ее в политический кризис. Наследный принц, принявший более благозвучное для шведского уха имя Карл Август, в конце мая внезапно скончался. Нужно было искать нового наследного принца, и, в конце концов, 21 августа 1810 года заседавший в небольшом шведском городе Эребру риксдаг после довольно интенсивной кампании избрал престолонаследником Бернадота.
Это была европейская сенсация: многие считали, что Наполеон Бонапарт поставил у руля Швеции своего маршала, так же как он посадил на трон Неаполя своего шурина маршала Мюрата, на голландский трон – брата Людовика, а на трон Испании – старшего брата Жозефа. Для самого младшего брата Жерома Наполеон соорудил из ряда территорий в Германии Вестфальское королевство. При всём внешнем сходстве появление Бернадота в Швеции в качестве престолонаследника отнюдь не было результатом политики Наполеона. Избрать Бернадота было предложено шведами, что для императора французов оказалось в какой-то степени неожиданностью.
Из достоверных источников известно, что Наполеона не очень волновали события в Швеции: он предпочел бы увидеть в Стокгольме в качестве престолонаследника своего верного союзника – короля Дании Фредерика VI. Впрочем, когда в Париж пришли известия о решении шведского риксдага, Наполеон не возразил: ему льстила мысль, что сами шведы взяли себе в престолонаследники его маршала; беспокоила лишь реакция союзника – Александра. Он успокоился, когда из Санкт-Петербурга пришли сообщения о спокойной реакции российского императора на события в Швеции. Наполеон даже не обратил внимания на донесения своего посла в российской столице Коленкура. В них говорилось, что российское общественное мнение было возмущено произошедшим в Швеции, и лишь Александр и канцлер Николай Петрович Румянцев оставались безмятежными.
Разгадка пришла в конце XIX – начале XX века, когда в России были опубликованы донесения молодого полковника Александра Ивановича Чернышева. Он находился в Париже в том дипломатическом ранге, который позднее будет именоваться военным атташе. Чернышев вел светскую жизнь, проводил время в кутежах и увеселениях. В числе его друзей были и маршалы, и генералы, и министры, в том числе и братья и сестры императора. Известно о его романах с несколькими великосветскими дамами императорского двора.
Вся эта блестящая жизнь служила прикрытием активной разведывательной деятельности. В числе друзей Чернышева был и Бернадот. Получив предложение стать шведским кронпринцем, маршал несколько раз встречался с русским полковником и заверил его, что в Швеции он будет хорошим соседом для России. Впоследствии, уже после приезда в Стокгольм, Бернадот в одном из своих первых писем императору Александру прямо заявил: «…Ваше Величество особенно ярко доказали мне своё уважение тем, что ни в чем не препятствовали моему избранию в Швеции».
После того как в конце октября 1810 года Бернадот приехал в Швецию, со стороны России были сделаны шаги к тому, чтобы расположить к себе нового наследного принца. В инструкции Румянцева Сухтелену от 21 октября / 2 ноября говорилось следующее. Император «поручает мне, милостивый государь, предписать Вам от его имени засвидетельствовать принцу, что своим военным искусством и личными достоинствами он уже давно снискал уважение Его Величества. Это соображение, равно как и географическое положение обоих государств и искренний интерес, проявляемый Его Величеством к Королевству Шведскому, внушают ему желание жить в полном согласии с королем и принцем, которого тот избрал своим наследником. Его Величество приложит все усилия, дабы подтвердить это фактами и доказать Его Королевскому Высочеству, какое уважение он питает к его особе».
Уже на первой обстоятельной беседе нового наследного принца с П.К. Сухтеленом 23 ноября 1810 года Карл Юхан заявил, что «счастье Швеции неотделимо от мира с Россией». Когда речь зашла о Финляндии, наследный принц сказал, что «по своему географическому положению Финляндия должна принадлежать России. У нас и без нее достаточно земли…». В декабре в шведской столице появился парижский знакомый Карла Юхана Александр Чернышев, направлявшийся в Париж из Санкт-Петербурга. Ему было поручено заверить кронпринца в дружеском расположении российского императора. Между ними состоялась продолжительная беседа. Как писал в своем пространном отчете Чернышев, «принц прибавил ещё, что со своей стороны дает решительное обещание, что шведское правительство сделает всё возможное, чтобы заслужить благорасположение России и чтоб избежать всего того, что могло бы навлечь малейшее против неё неудовольствие. Потеря Финляндии, говорил он, составляет еще свежую рану; но, смотря на вещи беспристрастно, он сам понимает, что эта провинция была слишком удалена от Швеции, и она не могла долго удерживать ее за собою. Что теперь ей нужен мир, и она должна довольствоваться тем, что имеет, и стараться отклонять все опасности, насколько возможно. Ваше Величество можете обратить свое оружие на восток, юг и запад и быть вполне уверены, что Швеция не изменит своей политики и желания оставаться с Вами в мире, потому что она очень хорошо знает, что может обойтись без всех других государств, кроме России, от которой зависит ее спокойствие и мир».
В конце 1810 – начале 1811 года имел место еще один эпизод, послуживший налаживанию личных связей между российским императором и шведским наследным принцем. После своего приезда в Швецию Карл Юхан написал протокольные письма всем царствующим особам Европы, прежде всего императору Наполеону и императору Александру. Наполеон, который искренне продолжал считать Бернадота своим подданным и наместником в Швеции, высокомерно предписал передать ему, что переписывается лишь с коронованными особами. Совершенно иной была реакция Александра.
Российский император ответил собственноручно написанным посланием, состоявшим из двух частей. В первой, формальной, он писал: «Я желаю и дальше крепить союз между Швецией и Россией. Чувства, засвидетельствованные Вашим высочеством, вселяют в меня уверенность, что в этом я полностью преуспею. Заверяю Вас, что благоденствие и счастье Швеции более всего отвечают моим политическим интересам, поэтому я не упущу малейшего случая, чтобы давать тому очевидные доказательства. Вы, Ваше высочество, всегда найдете в моем лице верного союзника».
Гораздо больший интерес представляет вторая часть письма, носившая личный характер. «Теперь, когда я исполнил свой долг по отношению к наследному принцу, да будет мне позволено обратиться к человеку, обладающему выдающимися талантами, характером и принципами. Я искренне желаю Вашей дружбы, Вашего доверия и даже домогаюсь их, ибо мое уважение к Вам возникло давно, когда Вы были еще простым генералом.
Я хорошо понял слова, с которыми Вы обратились к Чернышеву, и отвечаю: я тоже всей душой хочу быть Вашим другом.
Меня самого воспитывал республиканец (Александр I имел в виду своего воспитателя швейцарца Ф.С. Лагарпа. – В.Р.), я с юных лет научился ценить более человека, а не титулы; поэтому мне будет более лестно, если отношения, которые установятся между нами, будут носить характер отношений человека с человеком, а не монархов. Именно с этой целью был послан Чернышев, тем самым я стремился развеять опасения в отношении меня, которые Вам пытались внушить. Его сообщение о Ваших чувствах ко мне доставило мне живейшее удовольствие, потому что оно подтвердило мне лучшие черты Вашего характера, которые я всегда ценил.
Рассчитывайте на меня всегда и во всем и ни в коем случае не давайте запугать себя сомнениями в отношении России, которые попытаются вселить в Вас. В ее интересах видеть благоденствие Швеции».
12 января 1811 года Карл Юхан ответил на это послание двумя письмами, первое из которых было официальным ответом, а второе носило более личный характер. В первом письме наследный принц заверял Александра, что искренне разделяет «пожелание еще более укреплять союз между Россией и Швецией. У короля нет иной цели, кроме мира, и нет иных помыслов, кроме заботы о благополучии своего королевства. Все мои усилия также будут направлены на то, чтобы способствовать достижению этих целей. В мирном и благосклонном расположении Вашего Величества я вижу новую гарантию мира, которого мы все желаем, и мое сердце горячо принимает столь драгоценный залог. Я чрезвычайно польщен уважением, в котором Вы, государь, меня заверяете. Надеюсь сохранить его навсегда и не упущу случая убедить Ваше императорское Величество в искренности чувств, с коими пребываю».
Во втором письме Карл Юхан заверял в своей личной дружбе: «Если г-н Чернышев достоверно передал наши беседы, Ваше Величество смогли убедиться в моей привязанности к Вам и как к человеку, и как к властителю Севера. Да, государь, я стану другом Вашего Величества, потому что Вы соблаговолили сказать, что всей душой хотите быть моим другом. Отныне я особенно полагаюсь на Вашу дружбу, а Вы можете неизменно рассчитывать на мою. Между Россией и Швецией существовали длительные и кровавые распри, и, возможно, были причины разрешать взаимные притязания силой оружия. Отныне их нет, и мир должен стать общей целью обеих наций».
Таким образом, основа сближения России и Швеции была заложена на рубеже 1810–1811 годов. Однако на пути к союзу стояло шведское общественное мнение. Потому на протяжении всего 1811 года внешне в русско-шведских отношениях, казалось, ничего не происходило. Карл Юхан не мог выказывать свое благожелательное отношение к России, однако регулярно отправлял в российскую миссию своего адъютанта Юлленшёльда, который сообщал различного рода сведения о том, что происходило в Швеции и Европе, в том числе информацию военного характера о подготовке Наполеоном войны с Россией. Эти контакты держались в таком секрете, что в донесениях российских дипломатов, Сухтелена, а после его отъезда в Россию – Николаи, имя этого человека не называлось. Его именовали лишь как «доверенное лицо наследного принца».
Например, 1/13 сентября 1811 года доверенное лицо сообщило о предоставлении датским королем войск в распоряжение Наполеона и о том, что возвращаются подкрепления, предназначенные для Испании. 13/24 сентября Карл Юхан через свое доверенное лицо передал Сухтелену о намерениях Наполеона присоединить Вестфальское королевство и о других его планах. Это лицо заверило Сухтелена, что Швеция не останется в стороне и готовится к борьбе против Наполеона. Наполеон скоро выедет в Гамбург, где предполагает встретиться с Карлом Юханом, который, однако, от встречи уклонится.
Имел место еще один эпизод, который способствовал укреплению личных взаимоотношений Александра и Карла Юхана. Когда в конце сентября 1811 года Сухтелен выехал по личным делам в Санкт-Петербург, Карл Юхан попросил его закупить русские меха, столь необходимые теплолюбивому южанину в холодном шведском климате. Узнав об этой просьбе, Александр написал Карлу Юхану: «Генерал Сухтелен намеревался без промедления исполнить поручение, данное ему в. к. выс-вом, – послать Вам русские меха. Я не позволил ему исполнить Ваше поручение, желая оставить за собой это удовольствие: посылаю в. выс-ву от себя три вида русских мехов. Медвежий мех будет Вам полезен для поездок в климате, подобном нашему». В архиве сохранилась сопроводительная деревянная табличка с перечислением отправленных мехов: «В сем ящике уложено: шуба медвежья, покрытая синим бархатом; мех лисий черный завойчетой, и мех соболий якутский пластинчатой».
В январе 1812 года произошло событие, которое помогло преодолеть самую существенную преграду на пути к союзу между Россией и Швецией – негативное отношение шведского общественного мнения. По приказу Наполеона под предлогом английской контрабанды войска маршала Даву оккупировали Шведскую Померанию и о-в Рюген, последние владения Швеции в Германии, остававшиеся у нее после Тридцатилетней войны. Немногочисленные шведские части были пленены, шведские чиновники интернированы.
Как только в Стокгольме и Санкт-Петербурге были получены известия об этом, в обеих столицах было принято решение начать переговоры о союзе. В начале февраля в Россию отправился Карл Лёвенъельм, и после интенсивных и иногда не простых переговоров в Санкт-Петербурге был подписан союзный договор, долгие годы остававшийся секретным. О его содержании знали несколько человек и в России, и в Швеции. Главным было то, что между двумя государствами был заключен формальный союз, чем был заложен первый камень в фундамент новой антинаполеоновской коалиции. Швеция подтвердила окончательный отказ от Финляндии, а Россия соглашалась на присоединение к Швеции Норвегии, которая являлась наследственным владением королей Дании. Стороны договорились организовать совместную военную экспедицию, или диверсию, как тогда говорили, в тыл Наполеона, когда тот начнет военные действия против России. В силу целого ряда причин организовать такую экспедицию в 1812 году не удалось, но остается непреложным фактом, что, когда в ночь с 24 (12) июня Великая армия Наполеона начала вторжение в Россию, единственным ее союзником оказалась Швеция.
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2012. № 1 (5)