В феврале 2012 года в «Российской газете» была опубликована статья Владимира Путина «Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России». В июне 2013 года в редакции газеты собрались руководители российского оборонно-промышленного комплекса, чтобы оценить современные вызовы и угрозы России и соответствие им уровня национальной безопасности. Тон дискуссии задал вице-премьер и руководитель Военно-промышленной комиссии при Правительстве РФ Дмитрий Рогозин.
Дмитрий Рогозин напомнил собравшимся, что 1 мая в США прошли успешные испытания гиперзвуковой ракеты Х-51А, которая после запуска с борта бомбардировщика развила скорость в 5,1 числа Маха и за 6 минут полёта преодолела расстояние в 426 километров. 14 мая с борта атомного авианосца «Джордж Буш» впервые поднялся в воздух ударный беспилотный аппарат Х-47B, который в ходе испытаний выполнил несколько заходов на посадку на палубу корабля. То, что ещё 20-30 лет назад казалось научной фантастикой, сегодня становится высокотехнологичной реальностью.«Россия, – подчеркнул Рогозин, – не намерена участвовать в новой гонке военных технологий в качестве стороннего наблюдателя… Какие же войны могут нас ожидать в будущем? Кто он – пресловутый “вероятный противник”?» Ответы на эти вопросы вице-премьер дал в сценарной форме.
ПЯТЬ СЦЕНАРИЕВ БУДУЩЕГО
Сценарий первый: бесконтактная война с противником, находящимся на более высоком технологическом уровне
Экономика России раз в 10 меньше американской. Отставание по ряду критических базовых технологий от ведущих стран Запада составляет десятки лет. Поэтому основной гарантией безопасности России являются силы стратегического ядерного сдерживания. И Россия, согласно военной доктрине, готова применить ядерное оружие, в том числе при отражении агрессии с применением обычных средств поражения. Но этого недостаточно.
Уже более 10 лет в США прорабатывается концепция «молниеносного глобального удара». У американских стратегов появилось видение того, как можно победить другую ядерную державу «малой кровью». В конце 2012 года Пентагон провёл компьютерную игру, результаты которой показали, что в результате удара по «крупной и высокоразвитой стране» с применением 3500-4000 единиц высокоточного оружия в течение 6 часов будет практически полностью разрушена её инфраструктура, и государство лишится способности сопротивляться. Если такой удар будет нанесён по России, то главными целями агрессора станут силы стратегического ядерного сдерживания. По существующим в США оценкам, в результате такого удара может быть уничтожено 80-90% нашего ядерного потенциала. При этом потери среди мирного населения будут минимальными.
Что мы можем противопоставить этой угрозе, если она действительно будет направлена против нас? Это должен быть ассиметричный ответ, с использованием принципиально новых типов вооружений. Эти вооружения не должны опираться на существующие телекоммуникационные системы, которые могут быть выведены из строя в считанные минуты. Это должно быть автономное, самодостаточное оружие, которое может самостоятельно решать свои задачи.
Сценарий второй: контактная война с противником, находящимся на равном нам технологическом уровне
Руководство страны делает ставку на силы быстрого реагирования, то есть на оперативный потенциал ВДВ и мобильность войск. В результате мы стали способны в короткие сроки сформировать на угрожаемом направлении достаточно мощные армейские группировки из войск, переброшенных из других регионов страны. Но смогут ли они эффективно противостоять противнику, заранее создавшему численный перевес в зоне конфликта?
Сегодня существуют альтернативные классической военной теории взгляды на способы парирования такой угрозы. По ним, война с таким агрессором должна вестись всё же бесконтактно – при помощи оружия, имеющего большой радиус действия, причём это оружие не только должно наносить удары по живой силе и технике противника, но и затруднять его логистическую поддержку.
Сценарий третий: локальные войны
В ходе реформирования армии опыт ее участия в локальных конфликтах был учтён, как в организационном, так и в техническом плане. Например, на вооружение начали поступать лёгкие бронемашины с усиленной противоминной защитой, беспилотные аппараты и так далее. Но проблема непропорциональности применяемой силы к уровню задач, стоящих перед армией в ходе локальных конфликтов, по-прежнему не решена. Реальность такова, что сегодня, как и 30 лет назад, мы располагаем лишь теми средствами, которые в случае их применения переводят конфликт в более тяжёлую фазу. Нам же необходимо оружие, которое позволит вывести солдата из прямого боестолкновения; оружие, способное поражать только те цели, которые действительно представляют для нас опасность.
Сценарий четвертый: противодействие терроризму, в том числе и государственному
Борьба с терроризмом в России сегодня в основном сводится к оперативно-розыскным мероприятиям, которые не всегда согласованно проводят спецслужбы и МВД. Информационные же технологии используются лишь как вспомогательные механизмы. Между тем, в ряде государств ведутся разработки высокоинтеллектуальных информационных систем, которые могут вывести эффективность противодействия терроризму на качественно иной уровень. В таких системах будут интегрированы информационные потоки с пограничных переходов, транспорта, уличных камер видеонаблюдения. Однако разработчики подобных систем тотального контроля сталкиваются с серьёзными проблемами – современный уровень компьютерных технологий пока не позволяет обрабатывать столь мощные потоки информации. Задачу можно решить путём создания неординарной информационной системы, контуры которой уже прорабатываются в России.
Сценарий пятый: противоборство в Арктике
Активное освоение арктического шельфа неизбежно приведёт к конфликту интересов между странами, предъявляющими свои претензии на его ресурсы. Не исключено, что противостояние выйдет за рамки дипломатического. Вполне вероятно, что российские объекты нефте- и газодобычи могут стать целями скрытых диверсий со стороны стран-конкурентов. Необходимо понимать, что исполнители подобных диверсий могут быть явно не связаны со странами-заказчиками. Для нанесения ответного удара и определения масштаба применения силы необходимо не только зафиксировать исполнителей, но и идентифицировать их заказчиков. Для этого необходимы современные средства мониторинга, способные эффективно работать в воздушной и водной средах. Пока же, в полном объёме, мы не располагаем такими средствами.
ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННАЯ
КОМИССИЯ ПРОТИВ РАЗБРОДА И ШАТАНИЙ
Подытожив приведенные сценарии, Дмитрий Рогозин сформулировал неутешительные выводы: «Ни классическая военная теория, ни современная практика вооружённых сил не имеют чётких и однозначных ответов по их парированию. Кроме того, средства, способы и формы вооружённой борьбы, на которые ориентирована современная армия, не являются универсальными для всех типов угроз. Очевидно, что в ближайшее время для решения этой и подобных нетривиальных задач нам необходимо совершить технологический прорыв, который по своим масштабам может быть сравним с атомным проектом или с советской космической программой».
Функции по координации, разработке и производству новейших видов вооружений предприятиями оборонного комплекса будут сосредоточены в Военно-промышленной комиссии при Правительстве РФ. «Ситуацию, когда ОПК работал без такой системной координации, – подчеркнул Рогозин, – иначе как “разбродом и шатанием” не назовешь. Многочисленные институты пытались самореализоваться без учета того, что на самом деле необходимо стране и её Вооруженным силам. Четкую, продуманную политику в области перспективных исследований и концептуальных вопросов прогнозирования не мог сформировать и главный заказчик оборонно-промышленного комплекса – Министерство обороны, на откуп которому после развала СССР были отданы эти функции. По сути, с начала 90-х годов решения о создании новых образцов вооружения стали принимать руководители видов Вооруженных сил, которые, естественно, продвигали профиль своих собственных конструкторских бюро. В результате мы получили многотипие, мелкотемье и дублирование систем вооружения.
В Советском Союзе существовала четкая система взаимодействия между Министерством обороны и оборонно-промышленным комплексом в области разработки новых систем вооружения на основе программно-целевого планирования. Эта система позволяла решать не только задачи сегодняшнего дня, но и смотреть в будущее на основе прогнозов развития вооружения и военной техники вероятного противника. Главная задача Военно-промышленной комиссии – реанимация этой системы, естественно, с учетом реалий сегодняшнего дня.
Другой приоритетной задачей ВПК сегодня является создание эффективной системы взаимодействия военного и гражданского секторов экономики в интересах оборонного комплекса. Понятно, что развитие ОПК только за счёт бюджетных средств невозможно. Привлечь инвестиции в отрасль могут новые прорывные технологии двойного назначения, которые, надеюсь, мы увидим уже в ближайшие годы».
МОДЕРНИЗАЦИЯ
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Первый заместитель председателя Военно-промышленной комиссии при Правительстве России Иван Харченко напомнил о ситуации двухлетней давности, когда споры промышленности с Министерством обороны заходили в тупик. Стороны не могли договориться о цене сложной военной техники. И точку в спорах приходилось ставить Владимиру Путину. «Проблема была системной, – констатировал Харченко, – потому что действовавшее на тот момент законодательство, а именно пресловутый 94-й федеральный закон, позволяло заключать госконтракты только по фиксированным твердым ценам. А как можно определить твердую цену на подводную лодку как головное изделие, которое будет изготавливаться на протяжении семи лет, и на момент заключения контракта еще непонятно, какие системы вооружения там установят, какие материалы будут использованы. Поэтому фиксированная цена в принципе была неопределима».
В 2012 году Военно-промышленной комиссией был разработан проект федерального закона о государственном оборонном заказе. Он очень бурно обсуждался в Государственной Думе и в итоге претерпел существенные изменения. Основные позитивные элементы нового закона следующие:
— на продукцию военного назначения установлено государственное регулирование цен, чего не было в России с момента возвращения к рыночной экономике;
— предприятиям гарантирована прибыльность их работы;
— обеспечивается защита российской промышленности; приоритет отдан отечественным производителям продукции оборонного назначения;
— предписаны гарантии предприятиям – исполнителям государственного оборонного заказа, в случае если в данном финансовом году не будет размещен заказ, а предприятие уникальное, оно будет востребовано не сегодня, а через год или два.
Осенью 2013 года Военно-промышленная комиссия намерена завершить подготовку вытекающих из нового закона об оборонном заказе нормативных актов. Соответственно, с 1 января 2014 года вся российская промышленность, связанная с данной сферой, будет работать в новых правовых условиях.
ИНТЕРЕС ГОСУДАРСТВА
Там, где есть государственная поддержка, прямая или косвенная, возникают соблазны откусить кусочек бюджета, выделенного государством. В оборонном комплексе есть ведомство, которое эти риски отслеживает и борется с финансовыми нарушениями, – Федеральная служба по оборонному заказу. Ее руководитель Александр Потапов озвучил показательные цифры: «В 2012 году силами нашей службы было проконтролировано более 1200 контрактов и выявлено нарушений более чем на 16 млрд рублей. При этом 2 млрд рублей были возвращены в федеральную казну. Что такое 16 млрд рублей? Это более 6 тысяч трехкомнатных квартир для офицерских семей, или 12 школ на тысячу учеников со стадионом и плавательным бассейном».
Основная проблема при размещении гособоронзаказа – нарушение государственными заказчиками и членами конкурсных комиссий требований к размещению заказов, в частности, незаконное ограничение для участия в торгах, в том числе путем необоснованно засекреченных торгов. Это и манипуляции при составлении документации при размещении заказов, то есть выдвижение незаконных требований или же, наоборот, отсутствие необходимых требований к участникам.
Потапов отнес к системным проблемам российского оборонно-промышленного комплекса и то обстоятельство, что «госзаказчики не умеют или не хотят принимать меры гражданско-правовой ответственности в отношении исполнителей. Так, мы выявили, что общая сумма неустойки за нарушение условий госконтрактов за 2012 год составила более 10,5 млрд рублей. При этом никто не торопился ее взыскивать. Буквально на днях стало известно, что Министерством обороны приняты меры по взысканию с виновных более 4 млрд рублей».
Глава Федеральной службы очень надеется на усиление общественного контроля за закупками в сфере обороны: «Мы стремимся преодолеть ведомственную закрытость, сложившуюся исторически, в силу специфики многих материалов, с которыми мы имеем дело. Мы сейчас выстраиваем систему обратной связи с обществом, создаем Общественные советы Рособоронзаказа, куда хотим пригласить ветеранов ОПК, экспертов, представляющих специфику работы отечественной оборонки, журналистов, которым интересна наша работа».
ЧТО ЕСТЬ СЕГОДНЯ ОПК
Каково реальное положение дел в оборонно-промышленном комплексе России? Об этом участникам конференции поведал Андрей Клепач, заместитель министра экономического развития РФ. Клепач сообщил, что в 2012 году машиностроение выросло на шесть и шесть десятых процента. А вот оборонно-промышленный комплекс дал темпы роста около пятнадцати процентов, в 2013 году ожидаются восемнадцать-девятнадцать процентов:
«ОПК действительно выступает одним из динамичных секторов экономики. И роль локомотива, можно сказать, оправдывает. Но нельзя игнорировать факт, что удельный вес оборонки и ее доходы в общем объеме нашей промышленности на самом-то деле не очень велики. Во всей промышленности это пять процентов. В машиностроении где-то треть. У нас огромный комплекс, а вес рубля, который в нем зарабатывается, пока небольшой».
Вместе с тем, качество роста более значи- мо, чем его количественные показатели: «Возьмем авиастроение, его удельный вес в нашем ВВП почти ничтожен, на уровне двух десятых процента. Но, с точки зрения новых технологий, вклад его от пятнадцати до двадцати процентов. В этом плане вклад предприятий ОПК в технологическое развитие России очень большой. По экспертным оценкам, от сорока до пятидесяти процентов. Причем это не только знания, которые есть в университетах и академиях, это знания, которые воплощены в металле, продуктах, технологиях, которые работают… ОПК – это умная экономика, которая и определяет то, что Россия – страна, которая не только сидит на нефтяной или газовой игле, но страна, которая все-таки имеет и мозги, и руки. Руки эти созидательные, они конкурентоспособны. Поэтому эту интеллектуальную составляющую нашего экономического роста очень важно поддержать».
АВИАСТРОИТЕЛИ СОХРАНЯЮТ ЛИДЕРСТВО
Авиастроение, по словам Клепача, лидирует в отечественной промышленности. Поэтому особенно интересна была позиция по обсуждаемому вопросу президента Объединенной авиастроительной корпорации (ОАК) Михаила Погосяна. Особо он выделил сферу фронтовой авиации, где Россия весьма конкурентоспособна, занимая 13% в мировом производстве боевых самолетов. По словам Погосяна, авиапромышленности предстоит решить сложный комплекс взаимосвязанных задач, связанных с необходимостью роста поставок боевой авиатехники, создания современной стендовой базы и технического перевооружения авиастроительных предприятий, создания нового военно-технического задела для последующего вывода на рынок прорывных продуктов, которые обеспечат боеспособность армии и нашу конкурентоспособность на мировом рынке на ближайшие 30-40 лет.
Были перечислены шесть основных задач, стоящих перед отечественным авиапромом:
— стабилизация предприятий и реструктуризация долгов, на что выделено свыше 150 млрд рублей;
— совместный с Министерством обороны выбор линейки продуктов, то есть оптимизация модельного ряда, которая позволила бы сконцентрировать кадровые и финансовые ресурсы промышленности исключительно на имеющих перспективу образцах;
— кратный рост объемов производства авиатехники. В 2012 году гособоронзаказ был выполнен поставкой 35 новых боевых самолетов. В 2013 году ОАК поставит уже 70 единиц авиатехники;
— создание уникального научно-технического задела на базе принципиально новых авиационных комплексов, таких как Т-50, и отработка прорывных технологий на уже поставляемых ВВС образцах, таких как Су-35;
— развитие кадрового потенциала, причем в двух направлениях.
С одной стороны, обеспечение Вооруженных сил современными учебно-тренировочными средствами, позволяющими военным пилотам осваивать новые авиационные комплексы. С другой стороны, обеспечение промышленности кадрами, способными решать задачи будущего;
— реформирование управления программами в рамках самой корпорации, что позволит осуществлять консолидированный контроль за ходом реализации гособоронзаказа и экспортных контрактов, а также создать единую для корпорации базу наработок и технологий и более эффективно управлять инновациями, то есть и возможностью их применения не только в интересах конкретной программы, но и других программ, в том числе и в гражданском сегменте.
КОГДА ВЫСТРЕЛИТ
ЭЛЕКТРОМАГНИТНАЯ ПУШКА?
Успехи в авиастроении базируются на прочном основании фундаментальной науки. Президент Российской Академии наук Владимир Фортов рассказал об исследованиях в интересах национальной обороны: «Академия наук всегда была тесно связана с оборонными исследованиями. Эта связь была неформальной и очень для нас важной. И мы собираемся в новой программе модернизации возродить эту связь на новом уровне. Сегодня одна из проблем, которую я хотел бы обсудить,
состоит в том, что нам необходимо наладить новое взаимодействие на новой основе, нам необходимо сделать так, чтобы оборонные исследования были снова привлекательны и популярны среди молодых ученых.
Есть старая проблема. Вещи, которые, казалось бы, можно сделать за короткий срок, тянутся очень долго, это отшибает охоту у молодых людей идти в нашу отрасль, заниматься оборонными исследованиями. Очень часто возникают разного рода идеи, например, радиопоглощающие покрытия, которые целиком сделаны с РАН, электромагнитное оружие и много других вещей, которые очень быстро выходят на стадию внедрения, а потом идет пробуксовка. С этим тоже надо бороться. Возможно, имеет смысл создать какие-то виртуальные лаборатории, где работали бы, с одной стороны, ученые Академии наук и занимались своим делом. А когда уже разработка перешла в стадию практического применения, там могли бы включиться сотрудники оборонных и прикладных институтов. Сегодня отсутствие такого мостика очень здорово тормозит нашу работу, и мы тратим месяцы на то, что можно сделать за несколько дней».
ПОСПЕШНОСТЬ РЕФОРМ
Член экспертного совета ВПК Александр Рукшин (в 2001-2008 годах – начальник Главного оперативного управления Генштаба – заместитель начальника Генштаба) подверг критике поспешность реформ, проведенных в военном ведомстве, и предложил более рассудительно оценить ситуацию нынешнего дня, чтобы не ошибиться в выборе путей развития: «Сегодня в Министерстве обороны явно наблюдается разрыв между научно-исследовательскими организациями и заказывающими управлениями. Нельзя не отметить, что в условиях непрерывающегося реформирования Вооруженных сил научно-исследовательские организации минобороны, к сожалению, потеряли многие научные направления. Некоторые научные школы утеряны безвозвратно.
Зачастую заказчики военной техники не обладают всей полнотой информации о текущем состоянии дел на предприятиях оборонно-промышленного комплекса, уровне их производственных мощностей, научном потенциале, возникающих проблемах, как финансового, так и производственного характера. Это негативно влияет на оперативность, качество проведения комплексной экспертной оценки принимаемых решений, своевременное выявление, согласование и разрешение возникающих проблемных вопросов.
В корабельном уставе Военно-морского флота есть очень серьезная команда. Когда возникает сложная ситуация, которая требует принятия каких-то радикальных решений, подается команда: “Стой! Осмотреться в отсеках!”. Я полагаю, что и сегодня не поздно успокоиться, “осмотреться в отсеках”, а потом начинать действовать. Впрочем, наша дискуссия как раз и позволяет увидеть то, что мы в спешке иногда не замечаем».
НЕ ПРОСПАТЬ РЕВОЛЮЦИЮ?
Дмитрий Рогозин подвел итог дискуссии: «За прошедший год, за этот год, за будущие два-три года в средствах, прежде всего высокоточных средствах воздушно-космической обороны, в стратегических ядерных силах уже сделано и будет сделано так много прорывного, умного, дерзкого, что уже сейчас это позволяет считать, что, по крайней мере, на ближайшую перспективу мы свою безопасность, конечно, в стратегическом плане можем обеспечить.
Другое дело, что, если сейчас мы не поймем, что в военном деле произошла новая революция и она связана именно с появлением средств высокоточного оружия, с применением оружия на новых физических принципах, если мы это не поймем, то мы точно так же проспим эту революцию, как проспали в свое время беспилотные системы и многое другое. Непозволительная ошибка. Вторую ошибку мы уже не сможем совершить. Мы отстанем тогда уже совсем.
Мы не можем позволить себе роскошь кого-то догонять. Ни в коем случае. Даже там, где мы поняли свое отставание на долгие годы, бессмысленно идти по пятам, бессмысленно чтобы желтая майка лидера маячила перед нашими глазами. Надо найти гораздо более короткий путь, увидев стратегическую цель вот за этим горизонтом, и попытаться срезать научно-технический угол. Вот это – самая главная задача, самая сложная задача целеполагания. Если она будет решена, то всё у нас получится».
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2013. № 3 (11)