ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ
Пересечения во времени и в пространстве
2012 год – год 80-летия со дня рождения великого русского кинорежиссера Андрея Тарковского. Приуроченные к юбилею «Встречи с Тарковским» прошли ив Русском театре в Таллине.
На родине судьба художника сложилась драматично. Его 50-летний юбилей не отмечался нигде, даже на «Мосфильме», где работал Тарковский. Фильмы «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Солярис», «Зеркало», «Сталкер», получившие множество зарубежных наград, не выдвигались на соискание ни одной советской кинопремии. Продолжатель лучших традиций мирового и российского кино последние годы был вынужден работать за границей: в Италии Андрей Тарковский снимал картину «Ностальгия», в Швеции – свой последний фильм «Жертвоприношение», ставший духовным завещанием художника.
Тарковский умер в Париже. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
ЭСТОНСКИЙ СЛЕД
Но были в бывшей большой стране уголки, где Тарковского любили и почитали не только преданные поклонники, но и люди, облеченные властью. Особое место в его жизни и творчестве занимала Эстония. То, что одну из главных ролей в фильме «Солярис» сыграл замечательный эстонский актер Юри Ярвет, а в Таллине и окрестностях Тарковский снимал фильм «Сталкер», – факты широко известные. Меньше известно о том, что в середине 70-х годов Тарковского связывали тесные творческие отношения с киностудией «Таллин- фильм» и Русским театром.
Еще в 1975 году им был написан сценарий «Гофманианы» (до конца своих дней Андрей Тарковский грезил этим фильмом). И хотя сценарий не был утвержден, контакты с эстонской студией продолжались. В середине 1970-х Тарковский по просьбе руководства «Таллинфильма» стал художественным руководителем первой самостоятельной работы выпускников Института кинематографии (ВГИК) из Эстонии – режиссеров Пеэтера Урбла, Пеэтера Симма и оператора Арво Ихо. Новеллы начинающих кинематографистов составили киноальманах «Гадание на ромашке», открыв им дорогу в большое кино.
В Эстонии вышла и первая в СССР книга о Тарковском, которую написала киновед Татьяна Эльманович. Таллинские киноклубы устраивали творческие встречи с режиссером, сопровождавшиеся показом его фильмов. Творчеству Тарковского был посвящен отдельный раздел «уроков кино» – в советские времена этот предмет существовал в таллинских школах; программу разработала и преподавала сотрудник Госкино ЭССР, киновед Инесса Аграновская-Украинская, ныне живущая в Израиле. Память о Мастере бережно хранит и таллинский Русский театр. Здесь состоялась большая премьера фильма«Зеркало». А в 1978 году Андрей Тарковский, приняв предложение о сотрудничестве, стал художественным руководителем спектакля «Милый лжец», который играли в Таллинской Ратуше. Словом, Тарковский настолько органично вписался в культурную палитру Эстонии, что опубликовать в газете «Молодежь Эстонии», где автор статьи работала в те годы, интервью с ним или репортаж со съемочной площадки «Сталкера», не стоило большого труда…
«Я МОГУ ЛИШЬ ЗАТРОНУТЬ ДУШЕВНЫЕ СТРУНЫ…»
Однажды я отважилась сложить воспоминания о своих встречах в книжку, которую назвала «Плаха для стрекозы, или С нескрываемым обожанием». Отчетливо помню, как вспыхнули в памяти обрывочные кадры наших встреч… Имя его произносилось полушепотом и с придыханием. Его фильмы смотрели в такой тишине, что от нее можно было сойти с ума: возникало ощущение, что не только в этом зале, но и на всем белом свете ты заперт один-одинёшенек в кромешной темноте. И сколько ни убеждай себя в том, что выход – там, где освещенный прямоугольник экрана, очень скоро и эта надежда оборачивалась иллюзией: если сначала не пропустил увиденное сквозь самое себя, выхода не было.
Зато потом была встреча с Андреем Тарковским. И все молчали, просто потому, что было страшно повредить эту тончайшую ткань, сотканную из потрясения и тишины. Лишь один человек, руководитель одного из таллинских киноклубов, заглядывая в приготовленный заранее вопросник, честно пытался постичь непостижимое. На эту встречу я попала случайно, благодаря коллеге по «Молодежке» Этэри Кекелидзе, которая однажды вошла в мой кабинет. «Сегодня идем встречаться с Андреем Тарковским. Встреча закрытая. Нас пригласили из хорошего отношения. Спрашивать можно сколько угодно, записывать – нельзя. Так что будем все запоминать».
Разговор у нас в тот вечер получился долгий.
Вы знаете, что Ваши фильмы смотреть тяжело, подчас физически больно?
А что вы хотите? Режиссер отдает фильму свою душу, свою боль. Процесс создания фильма длится полтора-два года. А сколько времени проходит, прежде чем режиссер приступает к работе – всё ведь начинается не в тот день, когда сценарий утвержден худсоветом. Даже если взять два года… Два года я болен, болен тем, над чем я работаю. Сотни, тысячи раз проживаю то, что впоследствии займет полтора часа экранного времени. Нельзя, просто невозможно соотнести годы работы и полтора часа, проведенных в кинозале, куда зритель приходит после рабочего дня, оторвавшись от своих будничных дел и домашних забот. Пусть это будет даже сверхумный и сверхобразованный зритель. Увиденное должно потрясти его, зритель и фильм должны нравственно соответствовать друг другу. Понимаете, нравственно соответствовать, иначе вся наша работа прошла впустую. А есть желающие за полтора часа все осмыслить, все понять. И если этого не происходит, они недовольны и раздражены. Ну, не может это произойти вдруг и сразу! Не случайно кто-то из знаменитых писателей сказал: «Прочитать хорошую книгу так же трудно, как ее написать».
Видимо, именно поэтому существует мнение, что фильмы Тарковского — лишь для элиты. Что Вы сами об этом думаете?
Кино для элиты? Это исключено. Просто потому, что искусство само по себе исключительно. В том смысле, что не каждый способен подчинить свой психологический строй его условности, не каждому дано жить по его законам, и не все, наконец, способны воспринять произведение искусства с одинаково равным к нему отношением. Вспомним Баха, Моцарта, Пушкина, Гоголя, Данте, Гете – ведь не секрет, что так называемый массовый слушатель, читатель не способен оценить их гениальные произведения так же, как человек подготовленный. И, на мой взгляд, путь здесь один: стремиться к пониманию искусства, а не наоборот – искусству опускаться до уровня массовой продукции. Но мне кажется, не очень верно и изречение, что, дескать, фильм воспитывает зрителя. Не воспитываю я зрителя! Искусство дает человеку возможность нравственно совершенствоваться. А воспитывать, то есть переделывать человека, у которого масса своих житейских проблем, который уже накопил свой жизненный опыт, у которого за плечами – жизнь? На это я просто не имею права. Да и не получится – ни у меня, ни у любого режиссера. Я могу лишь затронуть его душевные струны, подготовить для восприятия добра…
А вообще, Вас волнует отношение зрителей к Вашим фильмам?
Конечно! Я работаю для них, и это не может меня не волновать.
[В какой-то момент я обвела собравшихся взглядом: на лицах читалась бесконечная усталость, и только Тарковский, человек, заряженный непостижимой внутренней энергией, казалось, был неутомим. Он говорил, говорил, и охотнее всего – о природе творчества.]
Существуют стороны человеческой жизни, которые можно отобразить лишь поэтическими средствами. Между тем, в процессе работы над «Ивановым детством», пытаясь заменить сюжетные связи поэтическими, мы часто сталкивались с протестами коллег. И все-таки сумели выстоять – это и определило успех фильма.
И когда с Андреем Кончаловским писали сценарий «Страсти по Андрею», точно знали: будущий фильм ни в коем случае не будет решен в жанре биографическом. Нас обоих интересовало исследование природы поэтического дара Андрея Рублева, гениального художника Руси, анализ его душевных состояний и гражданских чувств в процессе создания моральных ценностей. Мы хотели исследовать природу творчества. И в фильме «Солярис» нас интересовал земной человек, его нравственная основа, а не проблемы космоса, хотя сами по себе обе темы интересны. И если эта нравственная основа, нравственная почва подвержена разложению, если заражена она микробами, то и личность человека обречена на распад в той или иной степени.
Кстати, немножко в сторону. Знаете, почему я люблю приезжать в Эстонию? Я люблю людей, которые в высшей степени добросовестно выполняют свою работу, вкладывая в нее чувство собственного достоинства. А говорю об этом потому, что чувство собственного достоинства и способы его утверждения – объекты исследования в моих фильмах, результаты которого для меня необыкновенно важны.
НЕЗАПИСАННОЕ ИНТЕРВЬЮ
…Ровно четыре часа, я засекла время, длился этот разговор. И все эти четыре часа меня грыз и точил один лишь вопрос: запомню или не запомню? В отчаянье я мысленно ругала устроителей этой встречи, которые категорически запретили записывать то, что говорил Тарковский, хотя, конечно, понимала, что делалось это исключительно из уважения к нему. Когда встреча подошла к концу, я шепнула Этэри: «Давай сознаемся, что мы из газеты». Подошли, долго топтались, потом робко спросили: «Андрей Арсеньевич, может, Вы согласитесь дать интервью газете “Молодежь Эстонии”?».
Он на мгновение задумался. «Вообще-то, я – не против. Но вряд ли за десять минут, ну, пусть за полчаса, скажу больше, чем только что сказал. Вы можете это использовать». – «Но мы ничего не записывали, нам не разрешили, сказали, что Вы не разрешили». Тарковский удивленно пожал плечами. Другой бы на его месте, наверное, добавил: теперь выкручивайтесь сами. Тарковский предложил: «И все же попробуйте написать, а завтра приходите. Вместе поработаем над текстом».
Надо было видеть эту сцену! Этэри села за свой стол, велела мне устроиться напротив и постановила: «Значит, так! Я буду журналист, а ты будешь – Тарковский. Я задаю вопрос – ты на него отвечаешь».
«Этэри! – взмолилась я. – Давай вместе спрашивать и вместе отвечать». – «Так ничего не получится. Всё, начали! Помнишь первый вопрос?»
– «Я вообще ни слова не помню. Мне страшно». –
«Не бойся. Начинаю…». Я посмотрела на нее волком, и страх куда-то улетучился.
Наутро мы явились к Тарковскому с готовым текстом, прихватив с собой фотокорреспондента Юри Венделина, который очень волновался. Всю дорогу от Дома печати до отеля «Виру» он повторял: «Я где-нибудь в уголочке пристроюсь, мешать вам не буду. Работайте и не обращайте на меня внимания». Между прочим, в те времена он снимал все, как это было принято называть, ответственные правительственные мероприятия, и мальчишеская робость перед Тарковским делала ему честь. Как сказал, так и сделал: мы втроем расположились вокруг круглого журнального столика, а Юри сел за диваном на пол, из угла доносились тихие щелчки фотоаппарата.
Тарковский разложил перед собой страницы текста. Мы смотрели на него не дыша. Последний вопрос беседы касался его недавней постановки «Гамлета» на сцене Театра Ленинского комсомола, в которой были заняты любимые его актеры – Маргарита Терехова и Анатолий Солоницын. Он рассуждал:
– Прожить жизнь героя в театре и в кино – вещи для актера совершенно разные. Возможно, я неточно выражу свою мысль – здесь, прежде всего, не следует путаться в терминологии, – но если бы актер в театре все время «проживал» роль на таком накале, как это происходит на съемочной площадке, его жизнь укоротилась бы в несколько раз. Просто у театра совершенно иная природа. Тем не менее, эта работа была для меня новой и очень интересной.
Он дочитал текст до конца, еще раз пробежал его глазами и изумленно спросил:
– Вы всё восстановили по памяти?
Это была самая большая награда за наши мучения. Можно было прощаться. И тут Этэри осмелела. Ей очень нравилась повесть братьев Стругацких «Пикник на обочине», по которой был написан сценарий «Сталкера». И очень нравился литовский актер Донатас Банионис, который снимался у Тарковского в «Солярисе» и работал в театре города Паневежиса.
– А Баниониса Вы будете снимать в «Сталкере»?
– Нет, не буду. С ним невозможно работать: мало того, что просит сценарий прочитать, так дай ему еще и порепетировать, а впридачу еще на массу вопросов ответь. Что поделаешь, театральный актер.
Мы сочли эти слова шуткой и вежливо хихикнули. А он серьезно продолжил:
– Актеру совершенно незачем знать, что я хочу сказать этим эпизодом, какое место он займет в картине, с музыкой пойдет или без музыки – все это мое дело. А дело актера – точно исполнить то, что ему велят.
Без всякого перехода он обратился к Венделину:
– Вам, наверное, неудобно сидеть на полу?
– Что Вы, что Вы! – заголосил тот и вскочил на ноги.
Подавая мне плащ, Тарковский заметил, что Венделин снова навел на него объектив. И тут мы увидели, как строится кадр: левой рукой Тарковский опустил плащ пониже, чтобы убрать эту лишнюю деталь, а правой потер подбородок, при этом задумчиво глядя в окно. Я принялась подробно обматывать шею своим длиннющим шарфом. Как только за спиной раздался щелчок, резво впрыгнула в рукава. Мы поспешили к выходу. Потом, когда беседа была опубликована, радостно сообщала всем и каждому, тыча пальцем в портрет Тарковского: «Видите, эта рука опущена? Это он мой плащ держит!». Молодая была, восторженная…
– На съемки нас пустите? – спросила уже в дверях.
– Приходите.
НА ЗАДВОРКАХ ТАЛЛИНСКОГО ГЛАВПОЧТАМТА
«Сталкер» снимался трудно. Весь первоначально отснятый материал пропал, говорили: брак пленки. Неизвестно, чья здесь была вина, но Тарковский поменял оператора. Через год я снова пришла на съемочную площадку. Фильм снимал уже не Георгий Рерберг, а Александр Княжинский. На задворках нынешнего Таллинского главпочтамта, в узком проеме между заводскими строениями, являющими собой совершенно фантастический пейзаж, весь день снимали один кадр. И весь день Тарковский не отрывался от глазка кинокамеры… Во время работы он никогда не давал интервью. Впрочем, на его веку их вообще было немного.
Почти четверть века спустя я брала интервью у молодого и очень перспективного актера Сергея Безрукова. Мы назначили встречу неподалеку от главпочтамта. Он пришел раньше и весело сообщил: «А я тут прекрасно провожу время, любуюсь вашим замечательным городом». Это была дежурная любезность, потому что именно в этой точке нашего замечательного города любоваться было абсолютно нечем. «Хотите, покажу, где Тарковский снимал свой “Сталкер”? Это рядом». Он уставился на меня с удивлением, круто замешанном на недоверии, и восторженно воскликнул: «Правда? Вы не шутите?».
Через пару минут мы оказались в узком проеме между бывшими заводскими строениями, в свое время облюбованном съемочной группой «Сталкера». Безруков нежно погладил шероховатую каменную стену и прижался к ней щекой: «Это такая великая история, Тарковский, что мне даже страшно». – «Сергей, сколько Вам лет?» – «Двадцать шесть».
Сегодня на этом месте ничто не напоминает о той странной, весьма выразительной «декорации»: здесь раскинулся суперсовременный квартал Ротермана, с художественными галереями и модными бутиками.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО
Встречи с Андреем Тарковским», которые продолжались в Русском театре три дня, открылись фотовыставкой «Андрей Тарковский: Последнее кино». Ее автор, киновед и писатель Лейла Александер-Гарретт (Великобритания), работала переводчиком и ассистентом Тарковского на съемках фильма «Жертвоприношение». Делая любительские снимки на протяжении всего подготовительного и съемочного периода, Лейла вовсе не стремилась создать архивную фотохронику, просто хотела сохранить на память дорогие сердцу моменты. Но пролетели годы, сложились в десятилетия – и оказалось, что взгляд автора фотографий, сфокусировавшийся на событиях, разворачивавшихся весной и летом 1985 года на острове Готланд и в Стокгольме (там снималось «Жертвоприношение»), и чутко уловивший настроение участников этих событий, представляет большую ценность для всех, кому дорого творчество Тарковского.
На открытии фотовыставки Лейла Александер-Гарретт представила свой новый альбом «Андрей Тарковский: Фотохроника “Жертвоприношения”». По сути, и выставка, и альбом – тоже кино. Застывшие кадры дают зрителю возможность подробно рассмотреть практически всё, что происходило в процессе рождения«Жертвоприношения». Это фактически наблюдения, которые Андрей Тарковский считал столь важными для художника. Неравнодушный взгляд, улавливающий то, что другие не видят. И зримый результат бережного и трепетного отношения к тому, что никогда не повторится. И попытка приоткрыть тайну, вобравшую в себя эмоциональное состояние художника, его чуткие реакции на всё происходящее вокруг, специфику работы, в которой требовательность к окружающим (столько сказано о ней и написано!) не сравнима с требовательностью к себе, отнимающей все силы и продуцирующей творческую энергию.
Проект «Встречи с Андреем Тарковским» буквально соткан из множества (иной раз просто мистических) пересечений. Ничего удивительного: пересечениями изобиловали и история рода Тарковских, и сложная судьба режиссера, и драматическая составляющая его фильмов.
…С Лейлой Александер-Гарретт нас познакомил основоположник эстонской школы фехтования Клавдий Ядловский, который уже много лет живет и работает в Осло. Когда мы с Николаем Шарубиным собирались в Лондон на премьеру нашего фильма «Шекспир против Шекспира», он приехал в Таллин. Зашли в гости. И пока они беседовали о своем заветном (Шарубин в прошлом фехтовальщик, ученик Ядловского), я листала книгу, которая лежала на столе – «О Тарковском». Заметив это, Клавдий Игоревич с гордостью сказал, что его юный питомец Александр Тарковский делает большие успехи в фехтовании и уже стал чемпионом Норвегии в своей возрастной категории. «Однофамилец?» – поинтересовалась вежливо. «Младший сын. А его мама – норвежка. О, вы же в Лондон едете! Вам непременно нужно познакомиться с Лейлой!» – «Это и есть мама?» – «Нет, ее подруга». И пояснил:«Лейла работала с Тарковским. Написала о нем замечательную книгу. И вообще, большая умница!».
Книгу «Андрей Тарковский: собиратель снов», искреннюю и правдивую, я начала читать на обратном пути из Лондона. Скоро мы уже снимали Лейлу Александер-Гарретт в Стокгольме, где Тарковский жил и работал над «Жертвоприношением». Эти эпизоды вошли в наш фильм «Тарковский. Пересечения», премьера которого была приурочена к проекту «Встречи с Тарковским» и состоялась в Большом зале Русского театра на творческом вечере «Возвращение Тарковского».
В зале был аншлаг. Извилистая судьба Мастера открылась новыми гранями в рассказах его старшего сына Арсения, талантливого хирурга и ученого; однокурсника, друга и зятя (мужа сестры Тарковского Марины) Александра Гордона, Лейлы Александер-Гарретт, ведущего специалиста петербургского Дома кино Людмилы Вавиловой, эстонских режиссеров Пеэтера Симма и Ильмара Таски. Заключил вечер показ фильма Тарковского «Зеркало». Мы выбрали именно эту картину, чтобы закольцевать рифму: ровно 36 лет назад в этом зале состоялась премьера «Зеркала», а когда погас экран, на сцену вышел Андрей Тарковский…
Есть все основания полагать, что «Встречи с Андреем Тарковским» в Таллине станут традиционными, и тогда, конечно, будет показан фильм «Жертвоприношение», ставший завещанием художника. А на сей раз к этому фильму зрителей приблизили не только фотовыставка Лейлы Александер-Гарретт и новый документальный фильм «Тарковский. Пересечения», но и спектакль Русского театра «Одна летняя ночь в Швеции», постановка которого была осуществлена при поддержке шведского посольства в Эстонии. В основу этого спектакля положена пьеса известного шведского актера Эрланда Юсефсона, снимавшегося в фильме «Ностальгия» и сыгравшего главную роль в «Жертвоприношении», на съемках которого и разворачивается действие спектакля «Одна летняя ночь в Швеции».
…Русский режиссер работает со шведской киногруппой, но встреча разных менталитетов не всегда проходит гладко. И поскольку непонятное легче отвергнуть, чем принять, у героев постоянно меняется настроение: они то редкостно терпеливы, то раздражительны, то исполнены восхищения, то ядовито ироничны. Здесь и смех, и грусть, а главное – попытка разобраться в себе. Словом, летняя ночь, которую герои проводят на съемочной площадке, полна неожиданных коллизий…
«Мы старались уйти от схематичности и передать удивительную атмосферу, в которой рождается настоящее кино. Ведь только в творческом процессе способно возникнуть взаимопонимание, перетекающее в синтез двух миров, двух культур», – говорит постановщик спектакля Ильмар Таска, который долгое время жил и работал в Швеции, был лично знаком с Тарковским.
Проект «Встречи с Андреем Тарковским» родился благодаря совместным усилиям творческого объединения N-Videopress и Русского театра. Обдумывая его, мы стремились не только воссоздать, хотя бы фрагментарно, «прибалтийскую историю» незаурядного человека и большого художника Андрея Тарковского, но напомнить о том, что его талант стал связующим звеном между людьми разного возраста, разных национальностей и культур. И вряд ли нам удалось бы осуществить этот проект без поддержки Министерства культуры Эстонии и Фонда интеграции и миграции «Наши люди». Во всяком случае, он не был бы представлен таким широким спектром творческих событий, которые привлекли значительно больше людей, чем мог вместить Русский театр на центральной площади эстонской столицы.
Элла Аграновская,
арт-директор проекта
«Встречи с Андреем Тарковским».
Таллин
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2012. № 2 (6)