Оказавшись в Стокгольме, стоит совершить небольшую морскую прогулку по шхерам на одном из пароходиков, что причаливают в самом центре шведской столицы. И очень скоро, отплыв от пристани, можно увидеть красивую палевую виллу по левому борту, расположенную на живописном мысу, рядом со старинной мельницей, выкрашенной в светло-бордовый цвет — «фалунский красный», один из символов родины для шведов.
Что это за дом и чей он? Ведь рядом есть и другие здания – красивые, надменно-богатые, но этот, на мысу, среди них явно выделяется. Это – дворец Вальдемарсудде. «Дворец», возможно, громко сказано, особенно для россиянина, чей взор, помимо царской роскоши, привык еще и к княжеской, нередко превосходящей и королевскую во многих странах. Но здесь такие строения называются дворцами.
А в этом дворце жил и работал принц Эушен, четвертый и самый младший из сыновей короля Оскара II, вошедший в шведскую историю занятиями, не столь типичными для особ королевского рода. Не подумайте ничего дурного: он был просто художник – одна из центральных фигур шведского изобразительного искусства конца девятнадцатого – первой половины двадцатого века, пейзажист. Не гениальный, но и не рядовой – крепкий, хороший живописец.
Конечно же, в том, что он рисовал, нет ничего удивительного: в те времена (а, возможно, все еще и теперь) образовательный курс отпрысков коронованных особ включал набор эстетических дисциплин, среди которых, наряду с музыкой, танцами и рукоделием, присутствовало рисование. Но в большинстве случаев этим всё начиналось и заканчивалось («мы все учились по-немногу чему-нибудь и как-нибудь»), потом же – котдельные вспышки интереса, когда «стих найдет». У принца Эушена всё было по-другому – он был настоящий художник. А профессиональных живописцев, в жилах которых течет королевская кровь, раз, два и обчелся!
К этому нужно добавить, что, кроме своих картин, принц оставил по себе память и как поборник искусства, немало сделавший для его развития. Обладая средствами, он тратил их не только на себя, но и приобретал полотна других художников, из которых собрал большую коллекцию. Построив дом на мысе Вальдемарсудде, он добавил к нему галерею, где разместил собранные картины и скульптуру. Но… обо всем по порядку.
МЕЖДУ МОЛЬБЕРТОМ И КОРОНОЙ
Эушен Наполеон Николаус, принц Шведский и Норвежский, родился 1 августа 1865 года в Дроттнингхольмском дворце, летней королевской резиденции под Стокгольмом. Об этом событии жители столицы были извещены салютом из 42 залпов. Родители – наследный принц Оскар и принцесса София Нассауская.
Эушен был младшим ребенком в семье, где рождались одни только мальчики. В этом смысле папа с мамой должны были быть довольны: ресурсы для продолжения ветви рода – более чем солидные. В те времена монархии еще придерживались стародавней традиции, когда корона передавалась исключительно по мужской линии. В 1980 году этот принцип был отменен, так что нынешнему Карлу XVI Густаву может наследовать любой из его детей – две дочери и сын – при со- блюдении одного лишь принципа старшинства.
Поскольку у принца Эушена было три старших брата – Густав, Оскар и Карл, – к перспективам восшествия на престол он, скорее всего, относился более чем спокойно: его место на «скамейке запасных» было первым с конца. Однако это не освобождало его от чувства ответственности за исполнение долга сына монарха. В жизни ведь всякое бывает.
Когда наследный принц Густав женился на Виктории Баденской, второй по старшинству Оскар влюбился в ее фрейлину Эббу Мунк, которая была дочерью военного. Согласно закону о престолонаследии, если принц крови брал в жены простолюдинку, он автоматически лишался права на трон. Именно такой выбор встал перед Оскаром. Но для него любовь оказалась важнее. Что же до долга перед короной, то в резерве оставались еще два брата, так что особой угрозы будущему родовой ветви не возникало. В результате морганатического брака Оскара Карл с Эушеном поднялись на одну ступеньку вверх по престолонаследной лестнице. Хотя семья и смирилась со своеволием Оскара, два других наследника должны были клятвенно обещать, что ни при каких обстоятельствах не женятся на простолюдинке. Так и случилось. Карл благополучно сочетался браком с Ингеборгой Датской, а Эушен до конца жизни остался холостяком.
Как принцу крови Эушену, конечно же, приходилось участвовать в официальной жизни. Эту службу он нес исправно: представительствовал на всевозможных церемониях, приемах, обедах, раутах, отправлялся за границу в качестве репрезентанта короля, с визитами к другим монархам. В 1894 году он побывал в Петербурге, где представлял шведский королевский дом на похоронах Александра III. Присутствовал он и на торжествах по случаю 60-летия царствования королевы Виктории.
Принц по определению должен быть военным. И здесь Эушен делал всё, что от него требовалось. Он был гусарский офицер, носил – по случаю – форму, участвовал в маневрах, но особой радости от всего этого не испытывал. Как-то он писал матери с учений: «Быть плохим офицером не приносит мне никакого удовлетворения. Но посвящать военному делу больше времени означает проститься с живописью».
Как член королевской семьи принц Эушен не мог поступать со своими картинами подобно другим художникам – продавать их. Он был лишен одного из важнейших критериев оценки художественного произведения – спроса публики, опосредованного рыночной куплей-продажей. Единственное, что он мог делать, – дарить свои произведения музеям и всевозможным учреждениям.
Король Оскар II тоже не был чужд творчеству. Он писал стихи, которые печатались под псевдонимом Оскар Фредрик. В 1857 году, когда ему было 28 лет, он даже удостоился второй премии Шведской академии (сегодня эта академия присуждает Нобелевскую премию по литературе) за стихотворение «Из воспоминаний о шведском флоте». Полное собрание сочинений короля насчитывает семь томов…
ПАРИЖСКИЕ
УНИВЕРСИТЕТЫ ЭУШЕНА
Интерес к рисованию у Эушена проснулся рано. Важную роль в развитии его художественных наклонностей сыграли родственники: дядя, принц Карл, писал пейзажи, тетя, принцесса Эушени, – сочиняла прозу, музыку, ваяла. Именно она сделала многое для того, чтобы привить принцам любовь к рисованию и рукоделию – в широком смысле слова. Но когда в 1886 году, после двухгодичного университетского курса в Упсале, принц написал матери, что твердо решил посвятить себя живописи, а единственное место для продолжения учебы – это Париж, в семье случился переполох. Жить на Монмартре, рядом с богемой… А как будут обращаться к принцу и с принцем?. .
«Париж сегодня и опасен, и унизителен а, может быть, и оскорбителен для принца при совместной жизни с французской художественной богемой», – писал король кронебергскому губернатору Гуннару Веннербергу, чьему попечению был поручен принц Эушен на время учебы в Упсале. Мудрый Веннерберг пытался успокоить отца-монарха, ответив, что безделие и легкие радости не знают географических границ – «Капуя есть везде!» (намек на французское выражение «капуанская нега» – Les d lices de Capoue, означающее легкие развлечения), у принца – твердое неприятие «всего низкого, отвратительного и грубого», а в Париже – немало достойных учителей.
Поразмыслив, монарх смирился с желанием сына. Это отношение он подтвердил в письме к нему, когда Эушен уже был в Париже: «Уже давно, мой милый мальчик, как ты исчез из виду, отъехав от платформы Центрального вокзала. Однако родители не должны быть эгоистами, им больше следует думать о благе своих детей, нежели о собственной радости!». Отправляя сына в Париж, король попросил своих знакомых, супругов Селсинг, перебраться туда же на время, дабы «приютить» у себя отпрыска. А то ведь сердце не на месте…
Во Франции принц Эушен жил под именем Оскарссон, по традиции, согласно которой члены царствующих фамилий выезжают за пределы отечества под другими именами.
Учителями Эушена в Париже были художники Леон Бонна, Пьер Пюви де Шаванн и Анри Жерве. Учась живописи, принц вел активную светскую жизнь, бывал в музеях, в концертах, посещал кафе и театры. В 1888 году, когда Эушен был в Theatre Lyrique, с потолка неожиданно сорвалась люстра и рухнула буквально рядом с ним. Принц остался цел и невредим.
В апреле того же 1888 года реваншистски настроенный генерал Буланже выступил против республики. В Париже начались беспорядки. Но у Эушена они вызывали не страх, а любопытство. Он писал матери: «Конечно же, я был на улице и наблюдал за беспорядками». Хотя Селсинг и не испытывал по этому поводу особой радости.
В Париже месье Оскарссон свел знакомство с рядом шведских художников – с Густавом Седерстрёмом, Андерсом Цорном, Карлом Ларссоном, Рикардом Бергом, Пером Экстремом, с датчанином П.С.Крёйером, составлявшими цвет скандинавской живописи. Естественно, познакомился он и с французским импрессионизмом, который произвел на него «свежее и достойное впечатление».
Принц был прилежным учеником. За время первого «парижского периода» он овладел основами живописи и достиг известного уровня мастерства. В 1889 году две его пастели были отобраны для шведского павильона на Всемирной выставке в Париже, которая совпала со столетием Великой французской революции, в мероприятих по празднованию которой Швеция – наряду с Германией, Турцией и Монтенегро – участия не принимала.
ПЕЙЗАЖ – ЛЮБИМЫЙ ЖАНР ЕГО ВЫСОЧЕСТВА
Уже в молодые годы Эушену была присуща самокритичность и трезвая оценка своих способностей. «Даже если я не стану выдающимся – а у меня достаточно самокритичности, чтобы понимать: именно так и будет, – я всё равно не буду раскаиваться в выборе пути; если мне удастся проделать честную работу, свободную от обмана, я буду совершенно доволен», – писал он отцу-монарху в 1888 году.
С этого времени всерьез начинается художественная карьера принца Эушена. В 1889 году он был избран первым почетным членом Шведской академии искусств, в следующем году – впервые участвует в парижском Салоне картиной «Летняя ночь в Норвегии» и пастелью со стокгольмским мотивом. Тогда же, наряду с двумя другими художниками, Академия делегировала его в Государственную комиссию по закупке произведений искусства.
В 1893 году в Стокгольме проходила выставка художника Эрнста Юсефссона, одаренного, разностороннего (известен также как поэт), неуравновешенного (заболел шизофренией и окончил дни под опекой двух добродетельных дам). На ней была выставлена его картина «Нэккен» (дух воды в виде играющего на скрипке у водопада обнаженного юноши), центральная в творчестве живописца. Несмотря на все ее художественные достоинства, государственная комиссия полотно приобретать отказалась. То же решил и Национальный музей.
Принц был чрезвычайно возмущен таким отношением; он не понимал, как можно «не понять» столь замечательное произведение. В конце концов, он купил его сам и повесил затем на видном месте во дворце Валдемарсудде. Согласно его распоряжению, полотно может быть снято со стены в одном единственном случае – при полной эвакуации дворца.
В первой половине 90-х годов принц написал наиболее известные свои картины: «Старый замок», «Последний луч солнца», «Оба тополя» (1893), «Облако» (1895). Во всех присутствует глубокое настроение, ощущение какого-то особенного внутреннего достоинства, несуетности. Они наводят на размышления, трогают душу. Перед смертью принц оставил подробные инструкции по поводу организации похорон, которые предписывали, в том числе, чтобы над гробом, установленным в большом зале дворцовой галереи и покрытом национальным флагом, с герцогской короной на крышке, должны висеть – по центру – «Добрый пастырь» Юакима Скувгорда, а по бокам – его «Облако» и «Старый замок».
Пейзаж как жанр был созвучен внутреннему миру принца, иначе он вряд ли достиг бы таких успехов. Однако посмею все же предположить, что, при всем изначальном влечении к пейзажному жанру, в этом его художественном предпочтении было и что-то подсознательное, внехудожественное, связанное с обязанностями, налагавшимися происхождением. Ведь в отличие от портретной и жанровой живописи в пейзаже и натюрморте нет «вируса скандала», способного – при попадании в «благоприятную среду» – возбудить общественное мнение, скандализировать автора, привлечь внимание охочей до толков и пересудов публики. В силу присущих ему внешней нейтральности и бесконфликтности этот жанр как нельзя лучше подходит живописцу королевской крови, которому в общении с творческой средой приходится помнить о том, кто он есть, взвешивать слова и поступки, дабы ненароком не бросить тень на венценосных родственников.
Друг принца и гений шведской живописи Андерс Цорн тоже обожал шведскую природу. Лес, вода, скалы – главные ее символы – изумительно изображены на его холстах. Только на фоне всей этой красоты художник любил помещать еще и обнаженных крестьянок, купальщиц, местных наяд – красивых, налитых, пышущих здоровьем, исполненных первозданной женственности, манящих природным естеством. В том, как он подает их зрителю, слышится его гимн жизни, который вряд ли столь же свободно и безоглядно мог быть исполнен членом королевской семьи. Не знаю, как сейчас, но тогда – весьма сомнительно. Поводок коротóк – noblesse oblige, положение обязывает…
О принце Эушене нередко говорится, что он писал в манере, близкой к импрессионизму. Не будучи искусствоведом, не берусь с уверенностью рассуждать о стиле его письма, хотя, конечно же, учеба в Париже, встречи с самими импрессионистами и знакомство с их работами должны были сказаться на формировании его вкуса и техники. Основам живописи принц учился, естественно, как и все, по классическим канонам. Уже потом начались поиски собственного стиля, новых способов выражения. Все это пришлось на начало 90-х годов. Здесь любопытно заметить, что кисти принца принадлежит весьма оригинальная картина – «Храм счастья», выполненная в технике пуантилизма. Изобретенная первым неоимпрессионистом Жоржем Сёра, эта техника – ее еще называют «дивизионизм» – в Скандинавии представлена крайне незначительно, в отличие от Франции, родины ее создателя, где ее использовал целый ряд художников, в том числе отец и сын Писарро. Из шведов ближе всех к импрессионистам был, пожалуй, Андерс Цорн с его характерным мазком и любовью к мгновенной, сиюминутной импрессии.
ЦВЕТ КАК ОЩУЩЕНИЕ ЖИЗНИ
Как и все серьезные художники, принц Эушен изучал
теорию цвета. В том числе и великого Гёте, который трудился не только на ниве литературы и известен не только как автор «Фауста» и «Страданий юного Вертера». В основе собственных идей принца был символистский постулат о том, что каждый цвет имеет соответствие в человеческой душе и связан с определенными чувствами или их оттенками. Ощущение, чувство, состояние, настроение. Эти понятия были особенно важны для принца-художника. Это видно при первом же взгляде на его картины. Когда листаешь каталог, в глаза бросается их безлюдность. На большинстве работ людей нет вообще. Только художник и природа, иногда – еще здания и скульптуры. Пейзажный натюрморт или натюрморт в пейзаже. Предмет для сосредоточенного наблюдения.
Но не одна только станковая живопись интересовала принца. Исключительно достойно он проявил себя и как художник-монументалист. Когда строилось новое здание королевской оперы, он выразил готовность принять участие в росписи ее интерьеров. По жребию ему досталось фойе. Для него Эушен создал триптих «Настроения Хаги» (парк с очередным королевским дворцом в Стокгольме). В стокгольмской ратуше есть его фреска «Город у воды». На стенах двух стокгольмских гимназий – панно «Светлая ночь», «Лето» и «Солнце светит над городом». В церкви Кируны принц расписал алтарь. Концертный зал Гётеборга украшен его настенной картиной «Страна воспоминаний», а вестибюль Каролинской клинической больницы – альковной фреской «Медный змей». В королевском фойе Королевского драматического театра (где на протяжении многих лет ставил спектакли Ингмар Бергман) зрителей встречает его необычайно изящная фреска «Иней».
Во многих случаях, особенно когда речь шла об украшении учебных заведений, участвуя в проекте как художник, принц выступал еще и меценатом, оплачивая труд коллег и не беря платы за собственный вклад. Сын шведского монарха, Эушен не был традиционалистом, хоть происхождение, вроде бы, и предписывало. Он был самостоятельный человек. В том смысле, что жил своим умом, поступал в соответствии с собственными представлениями о чести и порядочности, не боялся чужого мнения, в том числе и мнения большинства, возможных пересудов, открытой критики, толков, был готов плыть против течения, если это было продиктовано его убеждениями.
Выше упоминалось, как повел он себя с картиной Эрнста Юсефссона. Примерно то же было и в случае со скульптурой Пера Хассельберга «Дед», которая изображает обнаженного мальчика, полулежащего на коленях у деда. В глазах многих она оскорбляла общественные нравы и казалась возмутительной. Многие политики и газеты требовали убрать «непристойный хлам». Однако, несмотря на подобную общественную реакцию, принц вступился за Хассельберга и его скульптуру, и теперь, отлитая в бронзе, она стоит в парке Хумлегорден рядом с Королевской библиотекой.
Когда Август Стриндберг (которого любил принц и к которому испытывали антипатию его королевские родители – за вольности в отношении венценосных особ) и его театральный партнер Август Фальк решили открыть «Интимный театр Стриндберга» и им не хватало денег, Эушен оказал им финансовую поддержку. А когда писатель умер, принц пришел проститься с ним. При этом ни от Шведской академии, ни от королевского двора никого на похоронах не было…
В отличие от многих представителей правых кругов Швеции, где были распространены идеи пангерманизма, принц Эушен категорически не принял нацизм. Уже в 1933 году он писал своему другу Гари Фетту, что не хочет «искать оправданий и объяснений насилию и попранию закона». Столь резкая позиция представителя королевского дома многих смущала. Известный шведский путешественник, географ, этнограф, писатель и общественный деятель Свен Хедин, будучи одним из ярых поборников пангерманизма и сторонником Гитлера, во всеуслышание вопрошал: уж не занимается ли принц «салонным большевизмом в пику королю и министерству иностранных дел». А принц, между тем, поставил свою подпись под воззванием в защиту германских беженцев, среди которых было немало евреев, а вслед за тем участвовал в создании и работе Комитета помощи беженцам. В правых кругах обращение получило название «скандального воззвания». Но принца это не смущало.
В Вальдемарсудде принц прожил немногим более половины жизни. Сначала он приходил в это место писать пейзажи и полюбил его за красивые виды и уединенность. Потом он снял часть небольшого желтого дома на мысу, который после постройки виллы стал называться «Старым домом». Дом и сейчас там стоит. В 1899 году принц купил его вместе с земельным участком, а в 1905 – на расстоянии нескольких десятков метров от него уже стоял новый дворец, ставший для Эушена неисчерпаемым источником вдохновения. Здесь он написал много работ, больших и малых, законченных и незавершенных, эскизов и зарисовок. Ему казалось, что Валдемарсудде постоянно поворачивается к нему новой гранью, предлагая всё новые световые нюансы.
В 1913 году принц пристроил к дворцу галерею, которую соединил подземным переходом с главным зданием. Здесь он разместил свою большую коллекцию, включавшую как его картины, так и других художников: Андерса Цорна, Карла Ларссона, Эрнста Юсефссона, Нильса Крюгера, Эушена Янссона, Бруно Лильефорса… В парке перед домом, на высоком берегу спиной к воде задумался роденовский «Мыслитель». У входа южного фасада расправила крылья Ника Самофракийская, а напротив северного, не видного с воды и совершенно не похожего на южный, – натягивает лук «Геракл» Антуана Бурделя. Кроме них, здесь немало других скульптур. Особенно хорошо представлен Карл Миллес. Всё это принц завещал народу.
Сегодня Вальдемарсудде – один из самых красивых музеев Стокгольма. Здесь же, рядом со Старым домом, похоронен и сам принц Эушен, принц-художник, как его называют в Швеции. Могила его неприметна – небольшой серый камень правильной формы с лаконичной надписью: «Принц Эушен. 1865–1947».
Михаил Буснюк,
специально для «Янтарного моста»
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2013. № 2 (10)