«Она прошелестела мимо меня как ветка, полная цветов и листьев»… Этот завораживающий образ из романа Юрия Олеши «Зависть» удивительно подходит к сестрам-близнецам Екатерине и Наталье из славного рода Трубецких. Как выглядели, кому улыбались, что любили эти русские барышни, самые близкие друг другу люди, которых жизнь развела по разным странам? Их образы уже почти растаяли во времени. Остались штрихи, детали, пара вещиц, которые наводят на воспоминания, тревожат воображение, не позволяя образам ускользнуть в вечность…
Екатерина и Наталья Трубецкие – прабабушки рижанки Т.У. (она просит называть себя так, но я все-таки уговариваю ее согласиться на имя Татьяна). Ей не просто было решиться рассказать о знаменитых предках. Татьяна узнала о своем дворянском происхождении, будучи уже взрослой. Мама раскрыла ей эту тайну в 1981 году, в канун своего 60-летия, после тяжелой операции, строго наказав держать язык за зубами. Советское время не слишком располагало к афишированию дворянских корней. Но была и другая причина хранить молчание. Стоило рассказать кому-то о родословной, как на семью обрушивалось несчастье. Мистика, да и только…
Через год после материнского признания трагедия случилась с младшим сыном Татьяны. В те страшные ночи, когда жизнь мальчика висела на волоске, Татьяне часто вспоминалось материнское предупреждение. К несчастью, история повторялась еще не один раз…
Татьяна живет в знаменитом «посольском» районе Риги, который включен в список культурного наследия ЮНЕСКО. Здесь каждый дом – образец роскошного стиля югенд, который в Германии называется Jugendstil, во Франции – Art Nouveau, в Италии – Liberty, в Латвии – югенд. Она обожает эти улочки– Альберта, Элизабетес, Ю. Алунана, Стрелниеку, – в которых жив дух самого, наверное, «рижского» периода в истории города – конца XIX – начала XX века. Люди устремились к прекрасному – во всем. Родился стиль югенд– культ красоты, утонченности, изыска. У Риги с югендом свои, особые отношения. Наверное, потому что росли они вместе…
В начале ХХ века Рига уверенно развивалась и стала третьим городом необъятной, набирающей силы Российской империи. В то же время формировалось национальное самосознание латышского народа. Молодые латвийские архитекторы, художники, композиторы, поучившись в России и за границей, возвращались домой, полные желания творить – чтобы на родине все было, как на Западе, но все-таки чуть-чуть иначе. Это «чуть-чуть» и составляет изюминку, признанную сверхценность рижского югенда, благодаря которой Рига считается столицей этого стиля, несмотря на то, что свой яркий след он оставил и в Германии, и в Испании, и в Финляндии.
800 зданий, 40 процентов рижского центра построено в этом стиле. Каждый фасад – произведение искусства. Невиданные цветы сплетаются в гирлянды и орнаменты, балконы с ажурными коваными решетками опираются на мускулистые плечи атлантов, а женские лики в оконных нишах загадочны и прекрасны.
Десятки домов-шедевров сотворил в Риге знаменитый Михаил Эйзенштейн, отец не менее знаменитого российского режиссера Сергея Эйзенштейна, снявшего классический фильм «Броненосец Потемкин». Свое имя в историю города вписали и латышские архитекторы Эйжен Лаубе, Константин Пекшенс. Увы, век югенда оказался недолгим – каких-то 50 лет. Грянула Первая мировая.
Впрочем, не все современники по достоиинству оценивали этот стиль. Даже дома, спроектированные Эйзенштейном, называли «безвкусицей» и «эпатажем».
Архитектор Пиранг в 30-е годы писал о югендстиле: «Он продержался недолго и не оставил в Риге особых следов. Только достойная сожаления улица Альберта полностью пала его жертвой».
Дом, в котором живет Татьяна, не только один из самых красивых в Риге. Это дом с Историей, очень личной для нее. Похожее на корабль, серое величественное здание сто лет назад принадлежало русскому купцу Михаилу Васильевичу Нестерову. Татьяна бережно хранит его завещание на пожелтевших листах, написанное с той обстоятельностью, тем изящным почерком и таким русским языком, который мы в Риге давно утратили. Свое немалое состояние купец Нестеров оставил любезной жене Марии Николаевне, а также детям – всем, кроме Ольги. Чем провинилась дочь перед отцом, и почему мать не восстает против суровости отцовской воли?
Быть может, она рассказывала об этом Наталье, одной из сестер Трубецких? Ведь до Первой мировой прабабушка Татьяны три года прожила в доме Нестерова в центре Риги. Узнав об этом, правнучка твердо решила в нем поселиться. Прошлое семьи всё больше интересовало ее. В книге «История дворянских родов» 1866 года издания (этот фолиант – одна из главных семейных реликвий) значится прямой предок Татьяны – Владимир Трубецкой, генерал кавалерии. Его жена, Мария Владимировна, в 1863 году в Москве родила близнецов – Екатерину и Наталью. Девочки были похожи, хотя никто не сказал бы: на одно лицо.
В Ригу Наталья приехала уже замужней дамой – княгиней Урусовой. Ее муж, Алексей Михайлович, тоже был потомком древнего рода. Его предки – татарские мурзы, приняли православие при Иване Грозном, присоединившем Казань. При царе Алексее Михайловиче Урусовы были пожалованы в боярское достоинство. Один из них был новгородским воеводой, разбившим поляков, другой в Смутные времена собственноручно убил самозванца, выдававшего себя за сына Ивана Грозного, – Тушинского вора.
В Ригу Алексея Урусова перевели из Гатчины. Отсюда он ушел на фронт, когда началась Первая мировая. И не вернулся – погиб в 1916 году.
Наталья скучает по родной душе – сестре Екатерине – и при любой возможности рвется к ней. Однако видеться сестрам удается нечасто – Екатерина живет в Париже, Наталья – то в Риге, то в Москве.
Екатерина Трубецкая вышла замуж за племянника знаменитого ученого Дмитрия Ивановича Менделеева, чье имя семейные хроники не сохранили. Можно только предполагать, как и когда они встретились. После смерти в 1847 году отца будущего ученого, Ивана Павловича, семья Менделеевых переезжает в Москву – к брату матери Василию Корнильеву, который служит управляющим у князей Трубецких. Жена Корнильева, Надежда, была родственницей декабриста Павла Пестеля, дочерью Осипа Беллингса, принимавшего участие в экспедиции Джеймса Кука.
Дом дяди Дмитрия Менделеева на Покровке 22 был известен всей Москве. Здесь собиралась либеральная публика, бывали литераторы Федор Глинка, Евгений Баратынский, Николай Гоголь. Заглядывал в хлебосольный дом Корнильевых и отец великого поэта Сергей Львович Пушкин. Может быть, здесь они и встретились – юная Екатерина Трубецкая и двоюродный брат Дмитрия Ивановича?
Связь с семьей Менделеевых у Трубецких прослеживается явно. Екатерина дружила с Марией Андреевной Бекетовой, матерью Александра Блока, который был женат на дочери великого ученого Любови Менделеевой. Бывала она и в родовом имении Блоков – подмосковном Шахматово. На свадьбу мать Блока подарила Екатерине Трубецкой белые кожаные перчатки.
Эти тончайшие, изящные перчатки сейчас передо мной! Почти полтора века этот дар передавался по женской линии – в прямом смысле из рук в руки. Татьяна, как и ее двоюродная прабабушка, выходила замуж в «блоковских» перчатках.
– Такие маленькие! – восхищаюсь я.
– Мне было 20 лет, и в прабабушкиных перчатках прекрасно себя чувствовала, – улыбается Татьяна.
И как тут не вспомнить блоковскую «Незнакомку»:
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
Екатерина Трубецкая уезжает в Париж вскоре после свадьбы. Ее супруг был предпринимателем, имел дело, связанное то ли с книжной торговлей, то ли с антиквариатом. Наталья не раз навещала сестру во Франции. В последний раз она побывала в Париже в 1913 году. Там, на Елисейских полях, сестры отметили свое 50-летие. Готовясь к этому событию, парижанка Екатерина приготовила дорогие подарки для себя и сестры– одинаковые бронзовые канделябры и кольца-часы. Эти изящные вещицы должны были в разлуке напоминать друг о друге.
После 1924 года никаких известий о сестре Наталья не имела. А подарки ее сберегла, и наследникам передала. Чудо, но они сохранились – свидетели счастливых событий, которых в семейной летописи не так уж много. Татьяна надевает кольцо. Легкий щелчок, и за камнем обнаруживается миниатюрный циферблат. Идут!
Семейную сагу Татьяна впервые поведала директору Рижского музея югенда Агрите Типане, самого молодого музея латвийской столицы, открывшегося в 2009 году. Это Настоящая Рижская квартира, в которой восстановлен уголок исчезнувшего города, атмосфера ушедшей эпохи, вызвала в душе светлые воспоминания. Татьяна влюбилась в квартиру-музей с первого взгляда, будто нашла дорогу в собственное детство.
…Прежде чем рассказывать дальше, Татьяна должна собраться с силами. Она никак не может отделаться от мысли, что откровенность вновь принесла беду.
Через год после того, как она передала музею фамильный канделябр, другие семейные реликвии, внезапно умирает старший сын– талантливый врач, всеобщий любимец, который никогда ничем не болел.
Татьяна выходит в другую комнату, возвращается уже с сухими глазами, и мы продолжаем путешествие по лабиринтам семейной истории.
У Екатерины детей не было, а вот у Натальи родилась дочь Александра(1894–1939), которая, к неудовольствию матери, будучи дворянкой из древнего рода Урусовых, вышла замуж за разночинца Александра Николаевича Комарова, к тому же наполовину еврея. Недостатки происхождения в глазах Натальи не искупало даже то, что зять был инженером-путейцем, специалистом высокой квалификации. Потом он провинился еще больше – пошел служить в Красную армию. Но быть может, именно это спасло урожденную Урусову и ее потомков в большевистское лихолетье.
Судьба Комарова сложилась типично для той эпохи. В 1938 году его арестовали. А через год пришли за его женой и сыном Леонидом. Членов семьи «врага народа» отправили на поселение, на Волгу. Там Александра подружилась с женой репрессированного командарма Ионы Якира Са- рой, а Леонид стал неразлучен с ее сыном Петром, которому в то время было лет пятнадцать. Леонид всю жизнь восхищался эрудицией и силой характера будущего диссидента. В честь друга юности он назовет своего единственного сына, который родится в 1953 году, после смерти Сталина, когда Леонид, отбыв свой последний срок, поселится в Москве.
Но тогда до этого было еще далеко…
В 1943 году Леонида Александровича призывают в армию – в штрафбат. Через некоторое время потомка князей и красного командира переводят в химические войска, ведь он учился на химическом факультете. Войну Леонид Комаров заканчивает в высоком чине. Но в 1947 году его снова арестовали, и окончательно он вышел на свободу лишь через четыре года. Затем преподавал в химическом институте, стал профессором, членом-корреспондентом Академии наук.
Александра Комарова с поселения не вернулась, и что с ней произошло, неизвестно. Вероятно, эта неизвестность мучила сына всю жизнь. Леонид Александрович не переставал заниматься семейной биографией. Практически всё, что известно о Трубецких-Урусовых, установлено им.
Собранные отцом материалы – целый чемодан – Петр Леонидович Комаров после его смерти увез с собой в США, куда уехал в 80-е годы. Говорит, что собирается писать книгу об истории рода.
Кроме сына Леонида, у Александры и Александра Комаровых были две дочери – Елена (1921– 1981), мать Татьяны, и Екатерина (1924–1969), названная в честь парижской бабушкиной сестры. Они росли без матери, сгинувшей на поселении. Воспитывала девочек бабушка – Наталья Урусова. Это была ее идея – после войны отправить Елену в Латвию. Ей казалось, внучке там будет безопасней. Хватит и того, что внук всё время по тюрьмам…
Окончив во время войны педагогический институт, Елена всю жизнь проработала в отделе народного образования в Риге, открывала русские школы. Здесь она родила дочь.
Кто был её отцом, Татьяна так и не узнала. В семье умели хранить тайны… Пятилетняя Татьяна вместе с мамой гостила у бабушки и тети Екатерины в Москве, на Чистых прудах. Лица прабабушки она не помнит, в памяти остался только обрамлявший его платок из французских кружев (их называли диковинным словом«шантильи»).
Еще одно яркое воспоминание татьяниного детства – самовары , много самоваров на полках в прабабушкиной квартире. Куда они потом делись? Скорее всего, были распроданы в войну, как и другие фамильные драгоценности, благодаря которым семье удалось выжить в голодные годы. В нынешней квартире Татьяны тоже есть полки с самоварами, уголок ушедшего детства.
Наталья Урусова хотела и вторую внучку, Екатерину, отправить в Ригу – от греха подальше. Но она была актриса, окончила Гнесинское музыкальное училище, играла в театре имени Станиславского, и бросать столичную карьеру не захотела.
С фотографии смотрит красивая женщина со стильной прической, чем-то похожая на Эдиту Пьеху.
– Здесь Екатерине 45 лет. Это же надо в 1969 году, в Советском Союзе так выглядеть! – восхищается Татьяна.
Екатерине, наверное, и самой понравилась эта ее фотография, потому что она разослала ее родным и знакомым, хотя вообще-то писала нечасто.
А через три месяца Екатерина умерла… И снова мистическое совпадение: незадолго до смерти она взяла себе звучную фамилию предков – Трубецкая.
Ольга Ларина, специально для «Янтарного моста». Фото автора и из архива героини
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2012. № 3 (7)