Вдова известного советского писателя Антонина Пикуль делом своей жизни считает сохранение его творческого наследия
Книги Пикуля, которого за обилие исторических романов критики называют российским Дюма, вот уже более полувека издаются по всему миру миллионными тиражами. Прямо под Рождество может пробить дорогу к читателям и очередное, 12-е по счету, полное собрание сочинений писателя. А всего произведения автора переведены на 32 (!) языка.
…Для юнги флота Валентина Саввича тельняшка так и осталась любимой формой одежды. Вся его жизнь связана с морем – сначала с Северным, потом и до конца жизни, – с Балтийским. На Янтарных берегах, овеваемых солеными ветрами, родились сотни страниц увлекательного текста, насыщенных фактами и пропитанных духом времени.
Все его произведения (а это более 30 романов и повестей, 151 историческая миниатюра), кроме двух, написаны в рижской квартире на улице Весетас, дом 8. Первый, авторский экземпляр новой книги автор всегда дарил жене, другу и помощнице в одном лице – Антонине Ильиничне, Тосе, Тусеньке… Непременно с автографом, и при этом ни разу не повторился.
«Пусть эта книга прозвучит для тебя, как вечное эхо моего любящего сердца», «Моей хлопотунье», «Будь счастлива, дитя мое. Только со мной. Навеки. Умоляю».
Антонина Ильинична читает вслух эти, знакомые до каждой запятой, признания в любви, и лицо ее светлеет:
– Я прожила с Пикулем красивую жизнь!
Для нее он остался загадкой, и загадкой великой.
– Ну как он мог это написать? Как удерживал в памяти столько фактов, дат, героев и сюжетных линий? Как находил слова, чтобы изложить все это на бумаге, да так, что читаешь и – видишь? Не понимаю…
СВОЙ ВЗГЛЯД НА ГЕРОЯ
– Вот здесь он работал! – Антонина Ильинична открывает дверь в кабинет.
Здесь все осталось так, как было при его жизни.
– Я ничего не трогала. Потому что это принадлежит не мне. Это принадлежит читателям.
…Небольшая комната с пола до потолка уставлена книгами – корешок к корешку. Энциклопедии, справочники, антикварные издания…
Библиотека Валентина Пикуля насчитывает более 10 тысяч томов.
В основном, это книги по истории, в том числе военной, но много и по искусству – целая стена. Пикуль интересовался и импрессионистами, и немецкой живописью, но, в первую очередь, произведениями русской живописи – свидетельствами величия империи, драматическая история которой была для него неисчерпаемым источником удивительных героев и увлекательных сюжетов.
Пикуль собирал книги всю сознательную , как говорит, Антонина Ильинична, несознательную жизнь, с детства. Складывал копеечку к копеечке, покупал, выменивал, пропадал в букинистических магазинах…
Собственную библиотеку он знал, как свои пять пальцев. Подходил, сразу же брал с полки нужную книгу и мгновенно открывал на нужной странице.
На основе своего книжного собрания Пикуль составил картотеку исторических лиц. «Покойницкая», так он ее называл. На каждого героя будущего романа он заводил карточку, указывая издания, в которых он упоминается. Если в карточках эпизодических персонажей две-три ссылки, то у главных – до 50.
Изображая историческую эпоху, Пикуль пользовался только источниками того времени. (Именно этим Антонина Ильинична объясняет то, что некоторые детали в романах Валентина Саввича расходятся с официальной историографией).
Более поздней литературе писатель не доверял – всякая власть пытается переписать историю под себя. Исключение он делал только для Большой Советской энциклопедии. Ее писал целый коллектив авторов, не могут же все врать, рассуждал он. Но после того, как в этом издании не обнаружилось Троцкого, притом, что «троцкизм» в ней был, БСЭ тоже вышла из доверия у писателя.
– Пикуль не мог писать, пока не посмотрит своему герою в лицо, – рассказывает Антонина Ильинична. – Для этого он собирал портреты, гравюры.
оллекция «Русские портреты» – в соседней комнате. Десятки, нет, сотни папок, расставлены по алфавиту – с пола до потолка. Уникальная картинная галерея хранит изображения писателей и композиторов, императриц и кавалергардов. Портретов одного только князя Таврического – Григория Потемкина, героя двухтомного романа «Фаворит», полсотни.
На портреты у Пикуля – отдельная картотека. И в каждом ящичке оставлено место – для новых поступлений. А еще в его архиве – оригиналы и копии старинных документов, писем, прошений на высочайшее имя, царских указов.
– Вся информация у него была под рукой, – говорит Антонина Ильинична. –
– Вот почему он так быстро писал.
Более 100 тысяч единиц хранения – количество, достойное целого института. Валентин Пикуль собрал эти материалы один, только в последние годы Антонина Ильинична помогала. Читатели с удивлением не раз ему говорили: «Вы работаете за всю историческую науку».
Писатель много занимался и генеалогией, и до сих пор на его рижский адрес приходят письма с просьбой помочь разобраться в истории своего рода, найти предков. Портрет Александра Ауэрбаха, ртутного короля России, (настоящий купец из пьесы Островского!) Антонина Ильинична не случайно держит под рукой – надо ответить его потомку, которого изучение своей родословной привело к картотеке Пикуля.
– Я часто перебираю эти карточки с портретами. – говорит Антонина Ильинична. – Елизавета Алексеевна, Григорий Орлов, Горчаков… Смотрю и радуюсь: какие люди были красивые! И сразу настроение улучшается. Валентин Саввич тоже приходил сюда отдыхать.
Профессиональные историки, которые не раз приезжали к Пикулю, говорили: даже если бы он не написал ни одного романа, одна эта картотека обеспечила ему достойное место в российской истории.
– Не думали все это богатство в компьютер занести? – спрашиваю я.
– Это мечта моя!
НОЧНОЙ ПОЛЕТ
Когда Пикуль снимал со стен портреты одних героев, а на их место вешал другие, то это означало – садится за новый роман.
Работал Пикуль только по ночам. «Ночной полет» – так это у него называлось. Антонину Ильиничну всегда интересовало, КАК он пишет? Почему другие двух слов на бумаге связать не могут, а у него за ночь и 10, 12, а иногда и 14 машинописных страниц готово.
Пикуль отвечал загадочно: «Скоро узнаешь»… И она узнала.
– На третью или четвертую ночь после того, как мы поженились, я проснулась и слышу: в его комнате кто-то разговоривает. Удивилась: кто это может быть, в три часа ночи? Прислушалась: а разговаривает-то один Пикуль, только разными голосами. Заглянула в кабинет и вижу: он встал из- за стола, отдал честь, начал распекать кого-то, потом с кем-то прощаться.
И тогда я поняла, что вижу «живую» главу еще не написанной книги.
Спустя пару дней Валентин Саввич заводит такой разговор: «Тося, ты не считай меня сумасшедшим. Я когда пишу, так вхожу в образ, что никого и ничего не замечаю, сам с собой разговариваю. Ты просто не обращай на это внимания.»
Тут я призналась, что уже все слышала и видела:
– Мне страшно. Представляешь, сколько у нас дома народу перебывало!
Он улыбнулся: – Да, я их всех видел и слышал. Писатель говорил, что садился писать только тогда, когда материал был изучен и обдуман настолько, что герои оживали в голове, когда он ощущал запах духов, слышал шелест платьев дам на балу и пушечную канонаду на поле боя.
– И если я успеваю записать то, что вижу, слышу и чувствую, значит, ночь у меня удалась. Тогда я могу быть уверенным, что читатель не перевернет эту страницу, не отложит книгу в сторону.
Все свои произведения Пикуль написал за одним и тем же письменным столом – дощатым, как палуба, потертым, закапанным чернилами. «Царь-владыка», – так он его называл.
– Сколько раз я говорила: Валюшка, давай купим новый, полированный стол.
К тебе же люди приходят, официальные лица, неудобно. А он в ответ:
«Если я этот стол выброшу, я уже никогда ничего не напишу. Этот стол – мой друг! Мы с ним вместе блокаду в Ленинграде пережили. Сколько раз он видел, как я плакал, объяснялся в любви, побеждал и терпел поражение. Неужели я с ним расстанусь? Ни за что!»
Так и не расстался…
Начиная работу над романом, Пикуль составлял почасовик – располагал события в хронологическом порядке – когда был бой, когда аудиенция у императора, когда свадьба. Там же он указывал источники этих сведений. Закончив составление библиографии к двум томам «Фаворита», Антонина Ильинична, так и ахнула: в процессе работы над романом Пикуль использовал 551 (!) источник.
Пикуль писал чернилами, и если замечал прилипшую на перо соринку, не долго думая, вытирал перо об стол, и на его видавшей виды поверхности появлялась еще одна клякса. Когда мысли бежали уж слишком быстро, писатель, не вставая со стула, поворачивался к машинке и печатал, печатал… Потом, конечно, он редактировал рукописи и перепечатывал их набело.
Работая, Пикуль непрерывно пил крепчайший чай, который заваривал по собственной технологии (на газовой плите постоянно стоял кофейник с кипятком, на нем стоял чайник с заваркой) и непрерывно курил. Писал он до изнеможения, и часто засыпал тут же, у стола, на своей кушетке между стеллажами.
– Я настоящий каторжник, только не тачку катаю на Сахалине. Я прикован к этому столу, – однажды вырвалось у автора романа «Каторга».
«Рождение слова приходит не сразу,
Его предвещает бессонницы дрожь.
И хрупкая, словно китайская ваза.
Тревога – острее, чем бритвенный нож».
Эти стихи Антонина Ильинична нашла среди бумаг писателя после его смерти.
– Всю подсобную работу – разговоры с редакторами, рецензентами, ответы на письма читателей – он сразу свалил на меня, – говорит она. – Если его на встречах спрашивали, когда выходит та или иная книга, какой снимается фильм, он говорил: «Спрашивайте у Тоси». А сам знал только свой стол… Первое время мне было очень трудно, потом стало интересно.
Обычно заканчивая один роман, Пикуль уже знал, что будет писать дальше, но случались и периоды безвременья, когда он ходил мрачный, повторяя: «Я кончился как писатель». Антонина Ильинична продолжала носить ему книги – вдруг какая-нибудь из них разбудит вдохновение? Благо, в библиотеке Дома Офицеров, где она работала (там они с мужем и познакомились), был хороший выбор.
– Помню, Валентин Саввич все просил достать книги по истории Японии, но в библиотеке ее не было, а тут мне в букинистическом магазине попались сразу три. Он взял их, ушел в кабинет, закрыл дверь, чего никогда не делал, а через пару часов вышел и объявил: «Поздравь меня, я сажусь за новый роман – «Гейша».
В свет он вышел под названием «Три возраста Окини-сан», и до сих пор пользуется головокружительным успехом.
А замысел романа «Моонзунд» родился во время прогулки вдоль берега моря. Писатель показал рукой в даль и сказал жене: «Если плыть в этом направлении, то попадешь в проливы Моонзунда, где разыгралась знаменитая морская битва». В 1917 году российские моряки сражались с немецким флотом, защищая свои острова на Балтике. Здесь, сквозь толщу вод, до сих пор видны очертания погибших кораблей.
ГРЯДУЩЕМУ БЫЛО ПЕРЕДАТЬ
Популярность своих книг у читателей Пикуль объяснял тем, что «люди истосковались по истории».
В его романах исторические события предстают очищенными от идеологической шелухи, и, наверно, поэтому он всегда был неудобен властям, и критики его, бывало, не щадили.
– Пикуль на каждое событие, на каждого героя имел свое видение, – говорит Антонина Ильинична. – И он был, прежде всего, патриотом.
В этом он видел свое отличие от Александра Дюма. Если французский писатель стремился к развлекательности, то Пикуль, «видел свою задачу в том, чтобы пробуждать в читателях чувство патриотизма, основанное на знании российской истории».
Недоброжелатели упрекали Пикуля и в недостатке образования. Действительно, когда его сверстники еще сидели за партой, он уже нес вахту на мостике эсминца «Грозный». (В память о тех днях он сохранил выцветшую бескозырочку – вот она, на книжной полке.) Но недостаток знаний он восполнял всю жизнь, и сам прошел все университеты.
– Когда Валентин Саввич ушел из жизни, я долго не могла заставить себя зайти в его кабинет, – тихо говорит Антонина Ильинична. – И вот, вошла. Не знаю, что меня толкнуло, но я вдруг сняла с полки неприметную среди солидных фолиантов книжку «История раскольников». Раскрыла и мороз по коже. На титульном листе красным карандашом, как кровью, он написал: «Когда я умру, эта книга достанется кому-нибудь, и он подумает, зачем же я интересовался подобными вопросами… В том-то и дело, что благодаря разносторонности интересов я и стал писателем, хотя никогда не употреблял это слово, предпочитая более скромное литератор. Я имел образование всего пять классов, я воевал с 14 лет, и все что я приобрел, я приобрел, благодаря фанатической любви к познанию.»
В отличие от многих исторических романистов, которые всю жизнь пишут на одну тему, Пикуль был энциклопедичен, и свободно перемещался в историческом пространстве России – от эпохи Ивана Грозного до Второй мировой войны, совершая настоящие открытия.
Писатель первым сказал доброе слово о вице-адмирале Российского императорского флота, а позже руководителе Белого движения Александре Колчаке, которого в то время было принято считать палачом российского народа, показав его как выдающегося полярного исследователя, океанографа и – патриота России.
В романе «На задворках великой империи» Пикуль показал Столыпина не душителем пролетарского движения, а выдающимся общественным деятелем, патриотом России. Сегодня это уже не подлежит сомнению, а тогда…
В романе «Битва железных канцлеров» Пикуль заново открыл светлейшего князя Александра Горчакова, друга Пушкина, который на дипломатической арене противостоял Бисмарку, канцлеру Германии.
Не обошел Пикуль своим вниманием и Курляндию, на территории которой прожил большую часть жизни. В романе «Слово и дело» он вывел русскую императрицу Анну Иоанновну и ее фаворита Бирона. Изучая царствование «самой гнусной представительницы Романовых», Пикуль не раз бывал в дворцах Расстрелли – Рундальском и Елгавском, старинных усадьбах, облазил окрестные кладбища. Признавался: хоть он и не привык рисовать своих героев одной краской, для этой парочки у него нашелся только черный цвет. Бироновщина для Пикуля – время засилья иностранного и подавления национального.
Особое место в творчестве Пикуля занимают его исторические миниатюры, посвященные выдающимся историческим личностям. «Железная башка» после Полтавы» – это повествование о выдающемся полководце, шведском короле Карле XII. Разбитый наголову войсками Петра Первого, король бежал в Турцию, но и оттуда пытается грозить России. Через пять лет король вернулся на родину, и его гибель при штурме норвежской крепости Фредрикстен подвела черту под шведским владычеством на Балтике.
На одном дыхании читается и «Завещание Альфреда Нобеля», шведском инженере, изобретателе динамита. Всю жизнь работавший на войну, он направил свое миллионное состояние на учреждение Нобелевской премии. Столь крутой поворот в психологии ученого и предпринимателя произошел после того, как газеты по ошибке его «похоронили», заставив понять, что в мире есть нечто более ценное, чем деньги.
В своих исторических миниатюрах Пикуль пишет не только об исторических деятелях, композиторах и художниках, но и о простых людях – печнике, кладбищенском стороже. Их он, по образному выражению Антонины Ильиничны, находил их в потемках истории и вытаскивал на свет Божий.
Его «Реквием каравану PQ-17» – тоже о «маленьких людях» той большой войны. Не потому ли он так берет за душу читателей все новых поколений?
– Библиотекари лучше других знают цену книге – мы видим, что читают, что нет. Пикуля читают, – говорит Антонина Ильинична.
«И я пришел. Не первый. Не последний.
Пришел не просто землю повидать.
А все, познав, как опытный посредник,
Грядущему былое передать»,
– эти строки Вадима Сикорского Антонина Ильинична не случайно поставила эпиграфом к одной из глав своей книги о Пикуле.
– Со своей миссией посредника между прошлым и будущим он справился, – говорит она.
– Пикуль – замечательный русский писатель, умеющий связывать прошлое с настоящим крепким морским узлом.
Шесть книг написала Антонина Пикуль о своем великом муже, разобрав его архивы и черновики, и сейчас начала еще одну. За переиздание книги «Валентин Пикуль. Из первых уст» она получила престижную литературную премию Александра Невского.
Благодаря ей, 80-летие писателя стало в Латвии заметным событием. И не случайно она возглавляет Общество содействия флоту («Сейчас я главная по Балтии») – он, благодаря Валентину Саввичу, стал ей родным. Недавно она вернулась из Москвы, где принимала участие в торжествах, посвященных 315-й годовщине регулярного Российского флота.
Только вот болит душа, что пока никак не удается открыть музей Пикуля, в который она могла бы со спокойной душой передать бесценный архив и реликвии. В 2005 году казалось, что все сбылось. Уже было выделено помещение в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге, даже штат набрали, директора назначили, но… сорвалось.
Сын друга и поклонника Валентина Саввича давно предлагает Антонине Ильиничне открыть музей у себя, в Финляндии. Но она все медлит, потому что уверена, что музей Валентина Пикуля должен быть в России или в Латвии.
Неужели не заслужил?
Ольга Ларина,
Рига
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2011