К СТОЛЕТИЮ ХЕРЛУФА БИДСТРУПА (1912 – 1988)
Рисунки этого художника возвращают хорошее настроение. Даже самый угрюмый человек не удержится от улыбки… Юмор Бидструпа не имеет национальных границ. Смешные, курьезные, трагикомические рассказы в картинках понятны каждому, независимо от возраста и национальности…
Расскажите, как Вы начали рисовать?
Я рисую с тех пор, как помню себя. Если только в мои руки попадал карандаш или кусок мела, я тут же начинал рисовать, а порой «рисовал», даже не имея ничего. Помню, что еще маленьким мальчиком я, бывало, по вечерам, когда меня укладывали спать, долго водил указательным пальцем в воздухе, «рисуя» различные фигуры. Многие дети любят рисовать, но меня, как видно, больше, чем других, поощряли к этому. Мой отец – маляр и художник-декоратор– в свободное время усердно занимался живописью. Он был моим первым критиком и учителем. Именно он расширил мой кругозор рассказами о тех странах, где побывал в молодости.
Как и все детские рисунки, мои домики, люди, деревья, лошади невольно вызывали улыбку. Помню, как я обиделся на моего дядю, который расхохотался, просматривая мои творения, а ведь я трудился над ними, наверное, не менее старательно, чем маститый художник над созданием образа святой мадонны! Мне было тогда лет пять, и я долго размышлял над тем, почему мои рисунки воспринимаются другими совсем не так, как мне бы хотелось.
И после этого у Вас появились первые мысли о карикатуре?
Да, постепенно я стал понимать, что именно производило комическое впечатление, и часто, уже вполне сознательно, рисовал так, чтобы вызвать смех у зрителей. Вскоре я с удовлетворением убедился в том, что смех — мой союзник. В школьные годы я еще больше развил в себе эту способность и иногда развлекал учеников и преподавателей, делая наброски на большой классной доске. Рисуя портреты школьных товарищей и учителей, я понял разящую силу удачной карикатуры.
Что такое, по-Вашему, карикатурный рисунок?
Карикатура означает преувеличение, но чаще всего она понимается как искажение. я, однако, никогда не искажал действительность, но часто пользуюсь карикатурой как способом преувеличения. Она должна создать у зрителя такое же сильное впечатление, какое изображенный произвел на рисующего. Острота восприятия рисунка, сделанного черным штрихом на гладком листе белой бумаги, да еще в значительно уменьшенном виде, естественно, слабее впечатления от действительности, значит – потерянное должно быть восполнено другим способом. Карикатуристу постоянно следует учитывать, что изображение должно походить на оригинал больше, чем даже фотография. Если карикатура не удалась, если стрела не попала в цель, то это уже не карикатура. Рисовать карикатуру трудно. Здесь не помогут ни линейка, ни угольник, и, пожалуй, поэтому многие промахи художника зачастую объясняют так: «Это же всего-навсего карикатура, она не должна походить на оригинал».
В Ваших работах присутствует много политики. Почему?
Время моих занятий в Королевской Академии художеств совпало с обострением политического положения в мире. Поджог рейхстага в Берлине, приход Гитлера к власти, антифашистское движение – всё это не могло не интересовать даже нас, занимавшихся столь далекими от настоящей жизни делами, как сочетание красок на четырехугольном куске холста. И хотя проблемы живописи казались нам самыми важными, мы живо обсуждали международные события.
Как Вы относитесь к экспериментам в творчестве?
Я совсем не против экспериментов. Экспериментальный опыт может привести к обновлению старых, банальных способов изображения, становящихся однообразными и поэтому теряющих силу воздействия. Однако самое главное – насколько ясно выражена идея произведения, мысль художника.
Расскажите о Вашем самом необычном художественном опыте?
Cамая необычная работа выпала на мою долю, когда мне пришлось выступать в одном из копенгагенских ревю. За десять минут я рисовал десять карикатурных изображений известных копенгагенцев на голых спинах танцовщиц, пока они переодевались к следующему номеру. Во время танца девушки поворачивали разрисованные спины к зрителям, которые могли любоваться тем, как оживают мои карикатуры, как они гримасничают в зависимости от движений спин и лопаток танцовщиц. Этим родом «живописи» я занимался ежевечерне в течение двух месяцев.
Когда Вы почувствовали, что становитесь востребованным художником?
В мою бытность работы газетным художником я поместил в нескольких воскресных номерах газеты рисунки-рассказы без слов. Они имели успех, читатели выразили желание, чтобы их публиковали каждое воскресенье. Благодаря этим сериям меня попросили остаться в газете и после того, как вернулся постоянный художник. Вскоре мои юмористические рисунки стали печатать газеты других скандинавских стран. Потекли гонорары, и я смог купить себе автомашину и домик для родителей. Итак, лично для меня всё складывалось наилучшим образом.
Вы сразу нашли свой стиль в рисунке?
Когда я сделался газетным художником, передо мной встала проблема: как рисовать? В наш век индивидуализма каждый художник стремится прежде всего найти свой индивидуальный «почерк», для чего прибегает к помощи особых завитушек. Я же решил не предпринимать подобных усилий, а, наоборот, придавать своим рисункам по возможности безличный характер, рисовать так, чтобы читатели любого возраста могли понять нарисованное. Мою форму определяли тема рисунка, газетная полоса, а также те люди, для которых я работал. Я добивался того, чтобы толщина штриха гармонировала с характером шрифта газетной полосы, чтобы рисунок и набор представляли собой единое целое.
Ваши рисунки похожи на раскадровку фильма. Это случайно?
Мои юмористические серии рисунков я строю всегда так, чтобы их можно было «читать» слева направо, как читают газеты. В ходе этого рассказа без слов я стараюсь изобразить действующих лиц таким образом, чтобы они предстали перед зрителем, как в кадрах кинопленки. Из рисунка в рисунок я передаю движение фигурок. Это оживляет их.
По изданию: Сатира и юмор Херлуфа Бидструпа.
.: Искусство, 1962.
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2012. № 4 (8)