В НОЯБРЕ ИСПОЛНИЛОСЬ 300 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
ВЕЛИКОГО РОССИЙСКОГО УЧЕНОГО МИХАИЛА ЛОМОНОСОВА
Юбилей ученого и поэта празднуют не только в России, но и во всей Европе, где его справедливо называют «Северным Леонардо». В Германии, например, Содружество русскоязычных литераторов и Берлинский русский литературный салон ПЕН-клуба при поддержке Российского дома науки и культуры в Берлине провели масштабную конференцию. Информационную поддержку ей обеспечили газеты «Русский Берлин», «Русская Германия» и Германо-российский форум. В ней приняли участие практически все литературоведы, живущие в ФРГ.
Научная конференция состоялась и в Латвии. Ее организовал латвийский фонд «Amber Bridge» совместо с Консультативным советом Института балтийской цивилизации и Академической библиотекой национального университета, которой руководит Вента Коцере. Как известно, Ломоносову на территории Латвии побывать не довелось. Но именно по инициативе президента Петербургской Академии наук, курляндского дворянина Иоганна Альбрехта Корфа он был направлен в Марбург к профессору Вольфу. По распоряжению Корфа было опубликовано и первое сочинение Ломоносова — «Ода на взятие Хотина» (1739), присланное ему. Корф способствовал и избранию Ломоносова членом Шведской Академии наук.
Добрый коллега и партнер «Янтарного моста», известный литературовед Владимир Милюков любезно предоставил в распоряжение журнала сокращенный вариант статьи о национальном гении России, принадлежащей перу лауреата Государственной премии СССР Александра Морозова(1906–1992).
…Северная Двина, примерно в ста пятидесяти верстах от впадения в море, у города Холмогоры образует широкую луку, где расположилось несколько островов. На самом большом из них разместилось десятка три деревень в один-два двора, составивших две волости – Куростровскую и Ровдогорскую. Деревеньки эти лепились друг к другу и нередко меняли названия. В одной из них, Мишанинской, осенью 1711 года у помора Василия Ломоносова и родился сын Михайло. Позднее Мишанинская слилась с соседней Денисовской, которая и прослыла родиной Ломоносова еще при его жизни, а дата 19 ноября стала считаться днем рождения северного Леонардо.
Грамоте Михайло стал обучаться довольно поздно. Учителем его называют местного дьячка Семена Сабельникова, искусного в церковном пении и чтении и обладавшего каллиграфическим почерком. Мальчишка жадно тянулся к книгам. И северная деревня оказалась ими не скудна. В семье куростровцев Дудиных он раздобыл «Грамматику» церковнославянского языка Мелетия Смотрицкого и напечатанную в 1703 году «Арифметику» Леонтия Магницкого, содержавшую сведения по геометрии, астрономии и навигации. Эти две книги Ломоносов назвал «вратами своей учености».
Кругозор Ломоносова ширился, а обстановка в доме складывалась все более тяжко. И вот, как сообщает «Академическая биография 1784 года», получив «неявным образом», видимо с помощью земляков, паспорт, заняв у соседа Федора Шубного три рубля и не сказав ни слова домашним, ушел к Москве с караваном мороженой рыбы в конце 1730 года…
В начале января 1731 года двинской рыбный обоз подошел к Москве и остановился в Китай-городе, где шел тогда оптовый торг. Дело было под вечер, и Ломоносов первую ночь проспал в зимней повозке в рыбном ряду. Поутру он встретил знакомого куростровца. Земляки приняли в нем участие, приютили и поддержали. Сперва он наведался на построенную при императоре Петре Сухареву башню, где должна была находиться Школа математических и навигациях наук. Но еще в 1715 году она была переведена в Петербург, а на Сухаревой башне осталась низшая «цифирная школа». Там обучали грамоте и начальной математике. Не удивительно, что ему «этой науки показалось мало», и он обратился в основанную в 1695 году Славяно-греко-латинскую академию – высшую духовную школу, откуда в петровское время на гражданскую службу в различные ведомства с 1701 по 1728 год вышло 168 человек, а в духовенство – всего 68.
Ломоносов, обучаясь в «Спасских школах», в свободные часы рылся в монастырской библиотеке, где «попалось в руки его малое число философических, физических и математических книг». Тут подоспел приказ Сената Синодальному управлению – отобрать лучших учеников «Спасских школ» «в науках достойных» и отправить в Петербургскую академию для дальнейшего образования. Были отобраны двенадцать человек, в их числе Ломоносов, и отправлены в Петербург, куда они прибыли под Новый год. 1 января 1736 года Ломоносов был зачислен студентом Академии наук.
В сентябре 1736 года, по решению Академии наук, Ломоносов был отобран для обучения во Фрейберге (в Саксонии) у «бергфизикуса» Иоганна Фридриха Генкеля.
Перед ним открылся новый мир. В открытой в 1725 году Академии наук он обрел новую науку и успел усвоить основания картезианской философии и физики, которой придерживались петербургские академики. Ему, по-видимому, довелось слушать лекции по физике академика Георга Крафта и свести знакомство с работавшим в «физическом кабинете» Георгом Вильгельмом Рихманом, впоследствии ставшим его другом.
А уже в сентябре 1736 года трое русских студентов – Михайло Ломоносов, Дмитрий Виноградов и Густав Рейзер – отплыли на корабле, следовавшем из Кронштадта в Любек, куда благополучно и прибыли 16 октября. По решению Академии наук они были отобраны для обучения во Фрейберге (в Саксонии) у «бергфизикуса» Иоганна Фридриха Генкеля, чтобы стать горными инженерами, химиками и металлургами. Но предварительную общую подготовку они должны были получить в Марбурге (в Гессене) у профессора Христиана Вольфа, который принимал участие в организации Петербургской академии наук и получал от нее почетную пенсию. Он согласился принять русских студентов и наладить их обучение без особого вознаграждения. 3 ноября они добрались до Марбурга, где Вольф позаботился об их быте, подыскал учителей по химии, французскому языку, фехтованию и танцам. Основные занятия с ними он вел сам. Вольф отмечал способности Ломоносова, который, по его словам, обладал самым светлым умом среди посланных к нему студентов.
Петербургская академия помнила о своих питомцах. Им посылали различные инструкции и наставления. Академики Г.-В.Крафт и И.Амман советовали им читать «изрядных авторов» по «натуральной истории» – различать роды камней и руд, собирать коллекцию минералов. Больше всего беспокоили Академию их денежные дела и образ жизни. Поначалу им щедро назначили содержание 1200 рублей в год, и они почувствовали себя богачами. Полученные деньги быстро вышли, студенты влезли в долги под нещадные проценты, а деньги приходили неисправно. Возникли конфликты. Узнав об этом, Академия предписала провинившимся студентам немедленно отправиться во Фрейберг для получения специального образования. Вольф посильно распутывал их дела. Он дал лестную характеристику Ломоносову, отметив, что тот «показал большую охоту и страстное желание к наукам». Ломоносов на всю жизнь сохранил благодарную память о своем учителе и, спустя много лет, писал, что не хочет огорчать его старость и потому не вступает в полемики с эпигонами его философии.
Молодой ученый жадно ловил вести о России. В платной читальне во Фрейберге он прочитал в немецких газетах о победе русских войск над турками и взятии 19 августа 1739 года (по старому стилю) крепости Хотин, считавшейся неприступной. Он посвятил этому событию свою первую оду. Ода Ломоносова напечатана не была, по-видимому, по дипломатическим соображениям. Академия наук готовилась к торжествам по поводу ратификации мирного договора с Турцией, и яростные строфы Ломоносова показались неуместными. Но, как заметил Белинский, назвавший Ломоносова «Петром Великим русской литературы», именно с этой оды «по всей справедливости должно считать начало русской литературы». Она была подлинным новым словом литературы и вместе с тем итогом и завершением ее предшествовавшего развития.
Ломоносов наконец решает возвратиться на родину и однажды вечером, «не простившись ни с кем… вышел со двора и пустился прямо по дороге в Голландию», по своему обыкновению, пешком. В пути он попал в беду. Неподалеку от Дюссельдорфа его обманом пытались завербовать в гвардию прусские вербовщики, позарившиеся на его высокий рост. Его насильно доставили в крепость Вессель, откуда ему ночью удалось бежать, преодолев крепостные сооружения и переплыв широкий ров.
Наконец 8 июня 1741 года Ломоносов вернулся в Петербург. Михайло Васильевич стал уже зрелым человеком и не забывал, что он не только поэт, но и профессор химии (им он стал 25 июля 1745 года). После долгих хлопот ученый основал и открыл в октябре 1748 года первую в России научную химическую лабораторию, где производил опыты и обучал немногочисленных студентов. Ломоносов стремился к глубоким обобщениям и вместе с тем к практической пользе. Он шел к химии от физики, чтобы на основании ее положений объяснить, что происходит в телах во время и с помощью химических операций. «Моя химия физическая», – утверждал он, открывая новую страницу этой науки. Задавшись целью раскрыть строго охраняемые европейскими мозаичистами секреты изготовления смальт (непрозрачных цветных стекол для мозаик), Ломоносов произвел свыше четырех тысяч опытов. Его сочные и яркие смальты горели как самоцветы разнообразных оттенков. Он был так увлечен работой, что в 1752 году написал стихотворное «Письмо о пользе Стекла», адресованное И.И.Шувалову. Ломоносов демонстративно подчеркивает, что он воздает хвалу «не камням дорогим, ни злату, но Стеклу», которое в оптических приборах, микроскопах и телескопах расширяет наше познание мира.
8 июня 1741 года Ломоносов вернулся в Петербург зрелым человеком. Он не забывал, что он не только поэт, но и профессор химии. После долгих хлопот он основал и открыл в октябре 1748 года первую в России научную химическую лабораторию.
Пушкин, живо интересовавшийся биографией Ломоносова и собиравший о нем сведения, оставил замечательною характеристику его личности: с Ломоносовым «шутить было накладно. Он был везде тот же – дома, где все его трепетали, во дворце, где он дирал за уши пажей, в Академии, которая, по словам Шлецера, не смела при нем пикнуть, со всем тем он был добродушен и деятельно сострадателен».
Пушкина поражал творческий размах, многосторонность и универсализм Ломоносова. «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятий, – писал он, – Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник».
Ломоносов сознавал свою историческую роль и стремился закрепить свое дело. Везде нужны были сведущие люди, но их недоставало. Ученый хлопочет о «приведении Академии наук в доброе состояние», о том, чтобы наладить состоявшие при ней и влачившие жалкое существование Гимназию и Университет, насчитывающий всего несколько студентов. Опираясь на поддержку И.И.Шувалова, Ломоносов добивается основания и открытия в 1755 году первого русского университета в Москве. Скоро ставший на ноги Московский университет отблагодарил своего подлинного основателя, издав в 1757 году с большой роскошью первый том собрания сочинений Ломоносова, за которым в 1759 году последовал и второй.
Но Ломоносов не оставляет мечты о преобразовании захудалого Академического университета – торжественного публичного открытия с провозглашением дарованных ему прав и привилегий. «Мое единственное желание состоит в том, чтобы привести в вожделенное течение Гимназию и Университет, откуда могут произойти многочисленные Ломоносовы», – писал он 17 апреля 1760 года И.И.Шувалову.
В 1763 году Сенат по предложению Ломоносова принял решение о снаряжении полярной экспедиции для отыскания Северо-восточного морского пути. Ломоносов собирает сведения о ледовой обстановке в океане, беседует с вызванными для этой цели поморами, конструирует новые приборы для морской навигации. Экспедиция, напутствованная Ломоносовым, ушла в море после его смерти, постигшей его 4(15) апреля 1765 года. Он был погребен в Александро-Невской лавре при большом стечении народа. Ломоносов был обязан по различным торжественным поводам сочинять оды и составлять «надписи» для иллюминаций. Пушкин назвал эти оды «должностными». Ломоносов писал их по обязанности, но искусно вкладывал в них свои заветные мысли о благе и преуспеянии Отечества. Воспевая Елисавет (она обычно так подписывалась), Ломоносов утверждает, что она царствует, «Петров в себе имея дух» («Ода на день восшествия на престол императрицы Елисаветы Петровны 1748 года»), видит в ней продолжательницу дел и начинаний Петра, напоминает о них.
Опираясь на поддержку И.И.Шувалова, Ломоносов добивается основания и открытия в 1755 году первого русского университета в Москве.
Важнейшие мотивы и образный строй поэзии Ломоносова отличались постоянством и стилевой устойчивостью. Тема войны и мира становится сквозным мотивом многих од Ломоносова. Он часто говорит об успехах русского оружия, победах и доблести воинов. Но благословляет только одну войну – защиту Отечества, войну саму по себе он отвергает и считает недостойной.
Важнейшей обязанностью Петербургской Академии наук было художественное оформление различных празднеств, придворных маскарадов и потех. При Анне Иоанновне профессор физики Г.В.Крафт разрабатывал проект Ледяного дома и затем составил его описание. В химической лаборатории Ломоносова изобретали новые составы «зеленых огней» для фейерверков. На стрелке Васильевского острова напротив Зимнего дома царицы устраивался помост на сваях. На этом «иллюминационном театре» устанавливались пышные декорации, строились храмы и павильоны, украшенные трубящими гениями и аллегорическими фигурами.
Ломоносов не только сочинял «надписи» для иллюминаций, но и участвовал в составлении их проектов. Оды Ломоносова гармонировали со всем придворным и бытовым убранством: подстриженными садами, причудливыми павильонами, гротами, раскачивающимися на ветру разноцветными фонариками, нежной музыкой, шумом елизаветинских маскарадов. Он пересыпал поздравительные оды цветами и самоцветами.
Стиль ученого противостоял тенденциям классицизма, проявлявшимся в русской поэзии XVIII века, и своим воздействием сдерживал его развитие. Пушкин, ценивший Ломоносова как поэта, все же заметил: «Его влияние на словесность было вредно; и до сих пор в ней отзывается. Высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности, вот следы, оставленные Ломоносовым». Этот суровый отзыв был направлен, прежде всего, против литературной реакции, пытавшейся опереться на ломоносовскую традицию и противопоставить ее новой русской поэзии. Но также несомненно, что этот суровый отзыв был бы невозможен, если бы эти черты отсутствовали у Ломоносова и не были бы замечены уже его современниками, тяготевшими к классицизму.
За четыре года пребывания за границей Ломоносов побывал в художественных центрах, насыщенных барокко, познакомился с произведениями выдающихся поэтов немецкого барокко. И снова в Петербурге, занимаясь составлением проектов иллюминаций, сочиняя оды и надписи, Ломоносов оставался в пределах этого стиля. Между Ломоносовым-художником и Ломоносовым-поэтом не было противоречий. Его вкусы и навыки в области изобразительного искусства также отвечали позднему барокко.
В 1758 году Ломоносов разработал и представил в Сенат проект мозаичного надгробия Петра Великого и Екатерины I с аллегорическими изображениями, эмблемами и девизами. «Лазоревые столпы», урны, серебряные и позолоченные статуи, изображения Добродетелей, Славы, попирающей ногой поверженную Смерть. Барочное устремление поэзии Ломоносова отражало особенности исторического развития России. Пафос стремительно выходившего на мировую арену государства требовал громких слов и риторического восторга. «Лира Ломоносова, – заметил П.А.Вяземский, – была отголоском полтавских пушек». Но не только гром петровских побед нашел отклик в поэзии Ломоносова. Отправляясь от петровских реформ, он выдвигал широкую программу развития страны «для приращения общей пользы». Его поэзия, научная мысль, его теории и гипотезы несли в себе заряд жизнеутверждающего оптимизма.
Александр Морозов
ЯНТАРНЫЙ МОСТ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ. 2011